Пансион Евы
Шрифт:
Стрелок-радист американских ВВС, внук эмигрантов Анжело Коламоначи, не знавший ни слова ни по-итальянски, ни по-сицилийски, оказался единственным уцелевшим в подбитом и охваченным пламенем «либерейторе». Его комбинезон загорелся, он успел каким-то чудом сорвать его, застегнул парашют и выбросился из падающего самолета. И теперь плавно опускался, проклиная безветренную погоду, надеясь, что его не заметят и не расстреляют из ракетниц.
Дрожа и вытаращив глаза, Амбра ожидала второго чудесного пришествия. Вот опять луч прожектора выхватил на мгновение из темноты обнаженного летящего ангела и скользнул дальше. Скоро Амбра услышала шелест и увидела, как ангел приземлился
— Ты ведь ангел, правда?
— Йес, — ответил Анжело, потрясенный, что женщина знает его имя.
Тогда женщина поцеловала ему руку. Коснувшись в темноте ее лица, Анжело ощутил, что оно мокро от слез. Он поднял ее с колен и жестами показал, что ему необходимо спрятать парашют.
«Если он хочет спрятать крылья, значит, не желает, чтобы его признавали за ангела», — подумала Амбра, радуясь, что у нее теперь с ангелом есть один общий секрет.
Девушка подвела его к резервуару, который был поврежден осколком и поэтому стоял без воды. Анжело снял брезент, подумав, что внутри, пожалуй, не то что парашют, но и сам он без труда поместится. Наступило затишье, самолеты улетели, стрельба прекратилась. Снизу раздался голос мадам Флоры:
— Амбра, ты на террасе?
— Иду, — откликнулась Амбра.
«Ангел», очевидно, не хотел быть увиденным никем, кроме нее, потому что при первом звуке голоса мадам забрался в резервуар. Амбра поправила брезент и спустилась в дом.
На следующий день за столом Амбре пришла в голову неожиданная мысль: а едят ли ангелы? Она тихонечко заныкала свою порцию хлеба и немного сыра. Ночью пробралась на террасу к резервуару и позвала:
— Эй, ангел!
Брезент зашевелился, и появился Анжело. Он увидел ее и заулыбался. Не переставая улыбаться, в два счета расправился с бутербродом. Этот ангел, наверно, долго голодал, решила Амбра. Да и внешне ангелы выглядели точь-в-точь как мужчины! Голый ангел не только хотел есть, но и дрожал от холода. Вот чудо-то! Амбра решила раздобыть ему одежду. Но где же взять мужские вещи? Она сделала ангелу знак ожидать, сбежала вниз и постучалась в дверь к мадам Флоре.
— Это я, синьора.
— Входи, Амбра. Что случилось? — спросила мадам, зажигая свет.
Глаза у девушки горели, как у сумасшедшей, рот разъезжался в идиотской улыбке.
— Синьора, на террасу прилетел ангел. Он сейчас там.
Добрый вечер, здрасьте. У девицы совсем крыша съехала. Сумасшедший дом какой-то. Надо попытаться удержать ее смирной до завтрашнего дня.
— Хорошо. Завтра, если он не улетит…
— Но, синьора, он умирает от холода, надо поспешить!
Ангел, который умирает от холода? Мадам решила, что здесь что-то не так.
— Ладно, идем.
Так был спасен американец. Увидев парня и парашют, синьора спустилась в дом и вернулась с двумя шерстяными одеялами, подушкой, огромным караваем хлеба, двумя сырыми яйцами, пакетиком оливок, бутылкой воды и бутылкой вина. Она убедила «ангела», чтобы он сидел себе спокойно в резервуаре, а уж она обо всем позаботится. В этот момент Амбра подала голос:
— Это мой ангел!
Мадам с мягкой улыбкой заверила девушку, что никто не тронет ее ангела и пальцем. Что он только ее и больше ничей. И что она может ночью приходить к нему.
После этого мадам переговорила с кем надо. А еще через пару дней на террасу поднялись два каменщика для починки резервуара. Поднялись двое,
— Его нигде нет! Он обиделся на меня?
— Нет, Амбра. Он ушел, когда ты работала. Он просил передать, что он тебя любит, и с радостью бы остался, но его ждут в раю, похоже, у них там много дел. Он благодарит тебя за все, а это тебе от него на память.
Синьора нагнулась и достала из-под кровати огромное белое перо какой-то редкой птицы, которое когда-то, много-много лет назад, привез ей из Африки единственный в ее жизни мужчина. Перо она всегда держала при себе, но вот сейчас без всякого сожаления вручила девушке.
Часть пятая
СЕЗОН В АДУ
Когда-то, помнится, моя жизнь была праздником, на котором сердца открывались, а вино лилось рекой. Однажды вечером я посадил к себе на колени Красоту.
Мне она показалась горькой.
В первых числах марта тысяча девятьсот сорок третьего года война подошла совсем близко. Самолеты бешеными собаками налетали утром, днем и ночью. Люди, чтобы управиться с самыми неотложными делами, имели не больше получаса времени между бомбежками. К силам англичан теперь присоединились американцы. Американские бомбардировщики сбрасывали бомбы беспорядочно, куда попало, не разбирая цели. Англичане же, наоборот, бомбили с толком, с расчетом: порт, корабли, электростанцию, вокзал. Американцы разрушили половину поселка. Десятки мирных жителей погибли под бомбами, остальные запаслись провиантом и одеялами и не покидали убежищ, разве что в самых крайних случаях. Сообщение между населенными пунктами было нарушено, автобусы и поезда подвергались постоянным обстрелам. С континента больше не поступали ни почта, ни газеты, ни медикаменты, ни другие необходимые вещи. Ни одно судно не имело возможности пересечь Мессинский пролив, бесчисленные вражеские самолеты, кружившие в небе, как стаи хищных птиц, готовы были топить даже лодки.
Такая ситуация неизбежно отразилась на работе «Пансиона Евы». Не то чтобы количество клиентов уменьшилось, наоборот, гостей стало даже больше. Только они уже не тусовались в заведении, как раньше, не зубоскалили с девушками в салоне. Мужчины заходили, по-быстрому обслуживались, расплачивались и сваливали. Не звучал, как прежде, требовательный голос мадам Флоры: «Ребята, ну-ка по комнатам!»
Речь шла уже не столько об удовольствии, сколько о потребности почувствовать себя живым. Мадам Флора в разговоре с Чиччо и Ненэ афористично определила ситуацию: «Страх смерти обостряет желания».
Одним из самых значительных последствий стала невозможность с десятого марта обновлять пятнадцатидневные смены. Ездить стало затруднительно, и смены прибывали с двух-, а то и трехдневным опозданием. В январе и феврале восемь девушек — три в Мессине и пятеро в Палермо — погибли при переездах. Могли ли хозяева борделей позволить себе терять столь ценный и невосполнимый в такое тяжелое время товар?
Вот почему девушки, приехавшие десятого марта в «Пансион Евы», из перелетных птиц стали комнатными. В женскую бригаду, надолго осевшую в заведении, входили: