Пансион Евы

Камиллери Андреа

В последний понедельник, когда Чиччо, Ненэ и Джаколино собрались на традиционный ужин в «Пансионе», было как раз двадцать шестое число. Поздно вечером, когда уже почти стемнело, Чиччо и Ненэ пошли к молу запастись свежей рыбой. Среди рыбаков еще находились отчаянные головы, которые, рискуя жизнью, выходили в море и доставляли улов практически контрабандой. Друзья ожидали прихода лодок, как вдруг застыли от удивления: в порту появились Луллу и Джуджу. Впервые эта парочка показалась на публике вот так, открыто.

Джуджу был очень прилично одет, причесан, тщательно

выбрит. В руке он держал соломенную сумку, с которой обычно ходят на базар. Луллу также была одета торжественно и так сильно надушена своими особенными духами, что казалась окутанной облаком волшебного аромата. Двое влюбленных держались за руки, создавалось впечатление, что они направляются для свершения сокровенного обряда.

— Куда это вы собрались?

— Нам надоело торчать в четырех стенах. Джуджу взял напрокат лодку, вот решили совершить морскую прогулку.

Чиччо изумленно посмотрел на Джуджу:

— Ты с ума сошел. В море полным полно американских и английских кораблей. Вас расстреляют и потопят!

— Да ладно! — возразил Джуджу. — Мы не будем далеко отплывать. Ничего страшного. Если станут спрашивать Луллу, скажите, что завтра вечером я ее доставлю в «Пансион». Тем более что до завтрашнего дня она в моем распоряжении.

— Так вы что, всю ночь собираетесь кататься?

— Конечно. Может, и все утро. Я даже поесть захватил, — и Джуджу кивнул на сумку.

— Вы точно сошли с ума, — заключил Ненэ.

Они обнялись на прощание. Потом Луллу с Джуджу прошли к небольшой лодке, покачивающейся на волнах у причала, сели в нее и еще раз помахали друзьям. Луллу расположилась на корме, Джуджу начал работать веслами. В этот момент причалили две рыбацкие шаланды, и Чиччо с Ненэ потеряли парочку из вида. Ужин не получился особо веселым. Девушка по имени Таня получила известие, что ее брат погиб на фронте. Таня, с разрешения мадам Флоры, сидела на коленях у Ненэ, а он заботливо кормил ее. Время от времени девушку охватывали рыдания, и тогда она прятала лицо на груди у Ненэ, чтобы остальные не видели ее слез. Неожиданно Таня спросила:

— Ты что, с Луллу обнимался?

— Да, пару часов назад.

— От тебя так сильно пахнет ее духами!

Наконец среди слез, рыданий и вздохов, они распрощались. Выйдя из «Пансиона», Чиччо и Ненэ, не говоря ни слова, крепко обнялись и постояли так некоторое время. Потом так же молча разошлись, и каждый пошел своей дорогой.

Ненэ отправился в Монтелузу, чтобы провести последнюю ночь с Джованной. Джованна в тот вечер была серьезна и молчалива. Они, по обыкновению, сразу же скинули одежду и забрались в постель, но любовь не доставила обоим обычной радости. Потом Ненэ с Джованной лежали и молча смотрели в потолок.

— Ты уверен, что тебе на самом деле необходимо идти в армию? — неожиданно спросила Джованна.

— Конечно. А как же еще?

— Достань справку о непригодности к военной службе. Уезжай куда-нибудь…

— Дезертировать? Я думаю, это недостойно мужчины.

— Тебе же нет восемнадцати. Война скоро кончится, тебя не найдут. Никто не узнает… и… я боюсь, что тебя могут убить, —

Джованна уткнулась в подушку, чтобы Ненэ не увидел ее слез.

— И я боюсь. Но если я уклонюсь от армии, как стану смотреть в глаза своим друзьям? Своему отцу? Соседям? Я должен идти на войну.

Минут пять прошло в молчании. Ненэ ласково гладил ее волосы. Джованна сказала:

— Ты принес вино? Идем на кухню.

Потом они долго стояли у дверей и целовались. Ненэ решил уходить, уже занес ногу над порогом, как вдруг, будто что-то вспомнив, резко обернулся, захлопнул дверь и схватил Джованну в охапку. Девушка дрожащими пальцами расстегнула юбку, и Ненэ в последний, как ему казалось, раз жадно взял ее тут же в прихожей, не снимая одежды и ботинок.

Рано утром он вернулся в Вигату и попрощался с отцом, который нес военную службу в порту. Потом съездил в деревушку, где укрывалась его мама со всеми дядюшками и тетушками. Ровно в семь утра последнего дня июня Ненэ сел в поезд на Рагити. Он рассчитывал прибыть к месту службы часа за три, но попал туда только утром первого июля. Пути были разворочены бомбами, и они ожидали в чистом поле, пока специальная бригада восстанавливала рельсы. Ненэ явился в штаб ВМС, предъявил повестку, и его отправили к фельдфебелю, который внес его имя в список.

— Где мне получить обмундирование?

Фельдфебель рассмеялся:

— Обмундирование? Чего захотел! Да нет тут ни хрена! Ни хрена нет, понял? Вот возьми, прикрепишь себе на рукав. Это будет твоя гимнастерка! — и протянул Ненэ шеврон с надписью КВМС.

— Что означают эти буквы?

— Королевские Военно-морские силы.

— А как мне его прикрепить, шеврон?

— Специальной заколкой.

— Ну, дайте мне тогда заколку.

— Нет. Нет у нас здесь ничего, ты поймешь, наконец? Ступай в порт, в военную часть, представишься лейтенанту Каммарано.

— Мы на корабле в море выйдем?

— На каком, на фиг, корабле? У нас нет судов, чтобы выходить в море, все разбиты к черту. У нас остались только глаза, чтобы плакать.

Ненэ сунул шеврон в карман и вышел. Не успел отойти, как налетели самолеты, и он рванул к ближайшему укрытию. Бомбежка была нешуточная, пострашнее, чем в Вигате. Бомбы оставляли такие большие воронки, что туда, казалось, мог поместиться целый грузовик. Грохот, огонь, дым, пыль от обрушивающихся зданий, звон стекла, свист осколков, крики, канонада орудий — все смешалось в адской фронтовой мешанине. Дыхание смерти обжигало затылок и парализовывало волю. Несправедливо жестокое, непомерно тяжелое испытание для юноши.

Наконец Ненэ удалось добраться до своей части, которая размещалась у въезда в порт в огромном, похожем на склад бункере. Лейтенант ВМС Каммарано, пока искал заколку, объяснил задачу подразделения, в которое определили Ненэ. Они должны расчищать завалы, а также собирать трупы или части трупов. Отыскав заколку, лейтенант самолично закрепил шеврон на коротком рукаве рубашки. Ненэ поинтересовался, где ему можно оставить личные вещи.

— Двадцать пятая койка, внизу, — распорядился лейтенант.