Папа для Бусинки
Шрифт:
– Да, я не любил никого. Это она, считала себя моей девушкой, жили по соседству. Писала мне письма в армию. Ну, я ей все сказал, она поняла и больше не докучала. Мы дослужили, подписали контракт на три года. Нас почти сразу в Ирак отправили, в составе миротворческой армии… вот… попали в заварушку. Меня ранило в грудь, и еще ключицу задело… - Стас потихоньку стал гладить мои бедра, распаляя желание в моем животе.
– Руки! Ты мешаешь мне проводить расследование! – я развела в стороны его руки. Прикоснулась губами к шраму на ключице, – бедный мой! Попало тебе! – потом спустилась ниже, прокладывая дорожку из поцелуев к шраму
Стас схватил меня за талию, заелозил подо мной.
– Ох-х! Ты говорила о расследовании, а сама пытаешь! Поменьше ерзай, если хочешь историю дослушать до конца!
Я снова развела его руки в стороны.
– Терпи! Рассказывай! – а у самой уже сердце пустилось вскачь.
– Дослужил контракт, вернулся. Дома отец… я словно безумный стал, жизнью стал рисковать. Ночью по улицам на своем старом байке стал за деньги гонять… А-а-а-ах ты проказница, сиди спокойно уже! Думал денег на новый мотоцикл накопить… Чуть на тот свет не ушел. В аварию попал, весь бок разворотило. Трое суток без сознания. К нему еще шрам есть, в пару, – Он взял мою руку и приложил к голове. Действительно, там имелся длинный, выпуклый рубец, незаметный под волосами. – Но обошлось! В себя пришел, Кит чуть не убил. Придурок, говорит, со смертью заигрываешь… - Стас замолчал, вспоминая. Я не могла удержаться, стала гладить его и целовать. Он запустил свои руки в мои волосы, пристально посмотрел в глаза и со стоном приложился к моим губам, не в силах больше терпеть.
– Дальше… - тихо прошептала я, прямо в губы любимого.
– Какая ты любопытная… Дальше увидел объявление в газете о наборе в милицию, взяли без проблем. А как-то попробовал нарисовать картинку на своем байке… и понеслось, устроился в салон, по вечерам, после работы, за три месяца на «Хаябуса» накопил… Таська, как я жил раньше без тебя? Я так люблю тебя…
– Стаська, я тоже тебя люблю! Безумно просто!
– У нас с тобой одно имя? Ты заметила? – Филатов уселся в кровати, держа меня на коленях. Я целовала его лицо, умирая от блаженства.
– А какое твое любимое блюдо? – спросила я между ласками. Стас засмеялся.
– Ну, все решила обо мне узнать!
– Ты же обо мне все знаешь. Кстати, откуда про ромашки и шоколад узнал?
– Роман сказал. Когда мы с Китом помогали ему искать доказательства, что Руслан не виноват в взрыве…
– Стой! Так это вы нам помогали? Это были вы с Никитой? – я не верила своим ушам.
- Ну… да. Ну вот, Ромка тогда сказал, глядя как ты убиваешься, что некому теперь тебе ромашки дарить и шоколадом с лесным орехом угощать. Он ведь сразу знал, что Руслан погиб тогда…
– Да, я знаю. Я одна надеялась. Доходило до того, что я уже думала, а был ли Руслан. Не зря я его ангелом звала… Почему вы помогали?
Стас погладил мое лицо, с нежностью заглядывая в глаза, улыбнулся.
– Тась, ну что за вопрос? Тебе помогали, ты бы видела себя тогда, как тень… Я ведь уехать собрался, заявление об уходе написал. Не мог жить в одном городе с тобой, видя, как ты счастлива с ним. Уже вещи собрал… а, за завтраком увидел в новостях, что вертолет взорвался. Руслана признали без вести пропавшим, я заявление об уходе порвал, написал на отпуск, стал искать его. Я с тобой в одной команде был с первого дня, только ты не замечала никого…
– Я не помню… У меня
– Я знаю. Потом поиски закончились, а потом его обвинили. Роман из больницы вышел, я ему помощь предложил… Да, я люблю беляши, манты и блины с земляничным вареньем.
– Ясно! Придется научиться стряпать все это, – я обняла любимого за шею, наслаждаясь его восхитительным ароматом, потерлась носом о плечо. Станислав крепко прижал меня к себе.
– Я и сам умею все это готовить, я научу тебя, любимая… что это мешается?
– Где?
– Вот, – он взялся за мою старенькую ночную футболку, – прямо так сильно мешает, давай-ка избавимся от этой тряпочки.
– Ну Стас, это не тряпочка, мне в ней удобно…
– Поверь, без нее тебе будет удобнее!
С шутками и смехом он раздел меня, стал целовать мою шею, спускаясь ниже и ниже, я таяла в его руках, не выдерживая мучительной сладкой ласки, стонала, закусив губу. Уже не существовало ничего вокруг, кроме горячих губ, проворных пальцев, исследующих мое тело. Знакомые спазмы в животе расходились волнами по всему телу.
– Ста-а-ас, пожалуйста… - услышала я свой голос, не понимаю, о чем прошу. Мы полностью отдались своей страсти, которая как ураган, уносила нас все дальше от реальности, не давая дышать полной грудью.
116.
Из сладкого сна меня вырвал пронзительный звон будильника в половине седьмого. Сегодня понедельник, и нам со Стасом на работу к девяти. Оглядевшись, не поверила своим глазам – весь наш зверинец собрался здесь, и моя дочь в придачу!
На кровати, в ногах растянулись Снежка со своей подросшей дочкой Холли, ладно хоть сына Снежкиного Илья выпросил у Тонечки. На полу дремал Друг, а между нами Бусинка со своим медвежонком. В привычку у нее вошло что ли, под утро приходить в нашу постель, досматривать свои сны. Стас потихоньку смеялся, глядя на непрошенных гостей. Он, взъерошенный со сна и такой милый, подошел ко мне, поцеловал в нос.
– Доброе утро, любимая! Это что за нашествие? – бросил он смешливый взгляд на спящих.
– Привыкай, товарищ старший лейтенант! Боюсь, будет только так, когда мы будем ночевать в этом доме.
– А знаешь, я бы и к себе забрал одну из этих красавиц! – Станислав подхватил на руки белоснежную Холли, которая огромными синими глазами воззрилась на него.
– Если Тонечка отдаст.
– Куда она денется. Только заберем, когда с базы уйдем, а то ведь за ней ухаживать надо.
Всю неделю я честно пыталась отработать пропуски, наверстывая упущенное. Познакомилась с новым танцем – полдэнс. Это очень похоже на стриптиз, но гораздо красивее и интереснее. В танцзале был полукруглый подиум с дырой посредине. В эту дыру установили трубу, закрепили ее на потолке.
Но сначала Алина показала нам видео с этим танцем. Красиво! Меня завораживало, как танцоры легко крутились вокруг шеста, на высоте. Как они это делали? Я думала, они руки чем-то смазывали, все оказалось гораздо проще. Крутился шест, а танцор всего лишь крепко держался за него, делая гимнастические и танцевальные движения.
Сначала рискнула Юлька. Она долго прыгала вокруг, съезжала по шесту и, обиделась на него, когда в очередной раз шлепнулась на задницу. Сестры Дуглас подошли, поцокали языком, сказали – «мы поем, а не танцуем», и отошли. Скрепя сердце подошла я. Осмотрелась, попробовала рукой. Интересно, но скучновато.