Папа для Бусинки
Шрифт:
– Давно ты знаешь, что мы сёстры? – спросила я у Юли, когда снова уселись за стол, только теперь не напротив, а рядом.
Мужчины отправились в кухню, чтобы приготовить что-нибудь на скорую руку. Нам никто не мешал, баба Ира повезла детей в детский дом отдыха на выходные, чтобы они позагорали еще немного, пока лучи солнца еще жарки и питательны. Ангелина спала в детской под присмотром няни. Мы остались втроём в комнате.
– Давно знаю… с того дня как наш отец и ваша мама погибли. Я была на похоронах.
Я помню. Я тогда подумала,
– Я виновата в их гибели… - вдруг всхлипывает Юлька, понурив голову. – Это ко мне они ехали, потому что я ввязалась в дурную историю, и бабушка позвонила отцу, испугалась. Простите меня…
– Глупая, при чем тут ты? За рулём отец был, это он превысил скорость. Не ты! – вдруг я четко поняла, почему Юля столько лет не выдавала себя. Она чувствовала себя виноватой в гибели наших родителей. Бедная…
– Я расскажу, всё что узнала от бабушки.
– Да и так понятно, мать бросила сначала меня в роддоме, а потом и тебя, - в душе у меня поднялась буря. Если бы сейчас встретила ту женщину, что родила нас с Юлей, то высказала бы ей прямо в лицо всё, что я о ней думаю.
– Мама не виновата! – вдруг встрепенулась сестра. – Ты просто нашу бабушку не знаешь. Она всё решила сама, причем за всех. Она разлучила наших юных родителей, и меня с Никитой тоже. Попыталась. Это Луиза заставила дочь оставить младенцев в роддоме, но мама всё же настояла, чтобы забрать хоть одну из нас. Она решила устроиться в жизни и вернуться за тобой. И вернулась, но опоздала, ты уже была удочерена.
– Не особо-то она торопилась! – вырвалось у молчавшей до сих пор Тонечки.
– Это к лучшему, поверь сестрёнка, - улыбнулась горестно Юля, разглядывая почерк на расписке из роддома. Потом поерзала на стуле и выдохнула. – Меня воспитала бабушка, а ты хоть с нормальными родителями выросла, Тася. Так что не жалей. А меня бабуля лишила всего – родителей, сестер, нормального детства и первой любви. Хотя с Ники мы теперь вместе, спустя пятнадцать лет.
– Но тебя мать тоже бросила, ладно бабушка воспитала… - начала я, не понимая, как можно с такой обидой говорить о человеке, который тебя вырастил. Даже ненависть проскакивала в словах сестры.
– Она украла меня у матери. Увезла в другой городок, спряталась под чужим именем, когда мама вышла замуж за французского дипломата и уехала в Париж. Мама много лет искала меня. Нашла, когда мне пошел уже четырнадцатый год. Так она, бабушка, отправила меня в оздоровительный лагерь и рванула во Францию отвоевывать права на меня. Снова заставила мать отказаться от меня. Не веришь? Спроси у нее самой. Ты же собираешься знакомиться с ней?
– Да, - ответила я Юле твердо. Я верила, люди способны и не на такое. Но познакомиться с бабулей-тираншей хотелось. Надо уметь прощать.
– А потом она всегда прятала меня от отца. А когда я влюбилась в Ники в том лагере, то она и переписку нашу прятала, разлучила нас. Когда я все
– Вы до сих пор с бабушкой не общаетесь? – спросила я, потому что странно, как можно не остыть за столь долгий срок.
– Сейчас помирились. Луиза заболела, сердце. Оно у нее, оказывается есть, - смеется сестра и я выдыхаю.
Мы снова обнимаемся, я шепчу сестре, что всё у нас теперь будет хорошо. И будет, я знаю!
124.
Осень прошла в умиротворении и любви. Я успешно лечилась, надеясь на благополучный исход. В середине ноября мне сделали еще один специальный укол, сменили одни таблетки на другие, провели еще одно небольшое обследование, оно показало хороший результат. К этому времени я набрала целых семь килограмм. Это радовало.
Со Стасом мы были неразлучны. Днем учились, по вечерам занимались чем-нибудь интересным. По выходным забирали Софию, водили ее куда-нибудь, потом ночевали в логове. В квартире Филатова поселились детские вещи и игрушки, любимая книжка Софи. Необычная, с переделанными сказками. Девочка устраивалась с ней в кровати, разглядывала картинки, потом просила Стаса:
– Папа, почитай мне сказку! – хотя могла и сама почитать, у нее неплохо получалось. И читала, иногда, своему любимому папочке.
Она с нетерпением ждала выходных, поэтому мы забирали ее вечером в пятницу, привозили домой только в воскресенье к вечеру. Ирина Васильевна тоже пропадала из дома на выходные, и как-то объявила нам волнующую новость. Она скоро выходит замуж! За нашего босса!
Все ночи проходили в любви и страсти, всегда как в первый раз. Мы со Стасом надышаться не могли друг другом, ничтожно мало времени казалось нам в сутках. А еще дела и заботы о близких. Переживала за Юльку, все ждала, как она отреагирует на свое положение, боялась. Сначала, по приезду из Уфы, хотела ее к Муравью отвести, потом подумала, и решила, что пусть побольше времени пройдет, или пока она сама не догадается. Надеялась, что Царева смирится с ребенком. И с Никиткой поговорить надо сначала, а потом уже решать, что с сестрой делать.
Еще Стас решил, что надо установить гранитный памятник на могиле наших родителей, а портрет он сам нарисует на гранитной плите, фотографий предостаточно, с которых можно срисовать.
Кстати! Я наконец-то увидела, как мой любимый создает свои шедевры у себя в салоне! Это было что-то! После учебы мы ехали в город, в его мастерскую. Хозяин хочет продать салон, уезжает за границу, и продает недорого, так что Стас оформляет документы, и скоро станет владельцем. Он уже вовсю там командует, нанял мастеров, механиков и художника, совсем молоденького парнишку, но очень умелого.