Папа Сикст V
Шрифт:
— Вот тебе пароль! — вскричал бандит, погружая в горло полицейского свой длинный кинжал. Смертельно раненный, он повалился на землю.
Трое товарищей Ламберто сделали то же самое с тремя полицейскими, которые также попадали убитые или смертельно раненные. С остальными еще представлялась маленькая возможность справиться, но они имели ружья и стали приготовляться к выстрелам. К счастью, в те времена эти приготовления были весьма долги; между тем из подземелья вышли арестанты Гербольд и Зильбер. Все бросились к берегу Тибра, но, к своему ужасу, увидели, что лодка их исчезла. Действительно, ее
— Пойдем через мост, — сказал Зильбер.
— Это невозможно!.. Мост караулит чуть не целый полк… Проклятие!.. Мы попались, как крысы в мышеловку!
— Ну, я, с моей стороны, предпочитаю смерть в волнах Тибра! — вскричал Фортунато и бросился в реку.
Остальные были в нерешительности. Освобожденные арестанты, изувеченные пыткой, не могли оказать им никакой помощи.
— Нам остается только умереть! — вскричал Малатеста, бросаясь с поднятым кинжалом на полицейских.
Завязалась страшная борьба не на жизнь, а на смерть, но, увы, она была чересчур неравной. Вскоре Ламберто и его товарищи были убиты, а Зильбер и Гербольд связаны веревками и доставлены обратно в тюрьму. Час спустя римский губернатор отправился к папе с рапортом. Сиксту V уже донесли о происшествии.
— Ну что? — встретил папа вопросом губернатора.
— Святейший отец! — рапортовал губернатор. — Арестанты пойманы и отведены опять в тюрьму, но это дело стоило жизни многим нашим солдатам.
— А тюремщик?..
— Убежал… Приняты меры к его розыску.
— Прекрасно. Как только поймают тюремщика, прикажите его повесить, а семейства убитых солдат щедро наградите.
— Слушаю, ваше святейшество, — отвечал римский губернатор.
— Да, кстати, — сказал папа, — прикажите поставить виселицу на Восса della verita, и с первыми лучами утренней зари оба негодяя должны быть повешены.
— Осмелюсь заметить вашему святейшеству, — сказал, кланяясь, губернатор, — что заря давно уже занялась.
— Правда, — заметил папа, подходя к окну, — ну, в таком случае завтра. Но помните, что лучи завтрашнего солнца должны освещать трупы повешенных!
— Приказание вашего святейшества будет исполнено, — отвечал губернатор, почтительно кланяясь, и вышел из дворца.
ЦЕНА КРОВИ
В тот же день ночью Сикст V сидел в своем кабинете и размышлял о политике государства. Кругом царила полная тишина, время от времени прерываемая однообразным звуком шагов часового, ходившего взад и вперед по коридору. Перебирая в голове все события, совершившиеся в Риме, папа был доволен порядком, водворенным им в вечном городе. Сикст сумел заставить уважать святость законов, бандиты уже не осмеливались грабить беззащитный народ, отчасти они разбежались, и многие из них были перевешаны.
— Благодарю Тебя, Искупитель, что Ты помог мне защитить бедный угнетенный народ, — шептал старик, глядя с благоговением на распятие, висевшее в углу. — Но в политике внешней как мало сделано для святой католической церкви! — продолжал рассуждать Сикст V. — Я мечтал возвратить в лоно церкви английский народ, но, увы, встретил несокрушимое препятствие в лице королевы Елизаветы! — Если бы мне еще десять лет жизни, — продолжал Сикст, — я бы возвратил престиж святому
— Тебе надо золота, глава церкви? — раздался голос из противоположного угла комнаты — Скажи слово — и к твоим ногам посыплются миллионы!
Папа содрогнулся. Как все великие авантюристы, он был суеверен, тем более что его судьба сложилась как-то странно. В юности ему были предсказаны почести и власть, и это предсказание колдуньи исполнилось. Он, простой пастушок, сделался главой католического мира. Сикст набожно перекрестился и прошептал:
— Если это голос свыше, говори, я буду повиноваться и сделаю все достойное святого Искупителя, если же сатана явился соблазнять меня на что-нибудь греховное, то исчезни, провались в преисподнюю!
— Я не святой дух, посланный с кеба, не житель ада, я, простая, слабая, смертная, и пришла к тебе, великий Сикст, предложить свои услуги, — говорила женщина, тихо подойдя к папе и снимая с себя вуаль.
Женщина, в которой мы узнаем Барбару, упала на колени и вскричала:
— Простите, святой отец, умоляю вас, простите и выслушайте меня!
Сикст V был поражен величественной фигурой старой еврейки и сказал:
— Встаньте, синьора, и садитесь. Скажите, что вам нужно?
— Я мать Карла Гербольда — отвечала, вставая, Барбара.
— Как! Вы мать отравителя и осмелились прийти ко мне?
— О, святой отец, выслушайте меня, умоляю вас! — вскричала Барбара. — Он никогда не был отравителем, он слишком благороден для таких поступков, его товарищи вовлекли в заговор против вашего правительства, но с отравителями он ничего не имеет общего, клянусь вам!
— Тем не менее, — сказал строго папа, — этот молодой человек осмелился войти в заговор против государя, оказавшего ему гостеприимство.
— Да, ваше святейшество, — отвечала Барбара, грустно склонив голову, — мой сын заслуживает казни, против этого не может быть возражений, но великий Сикст помилует его, видя горячие слезы матери, — прибавила она и зарыдала.
— Но, синьора, вы ошибаетесь, что Гербольд не принимал участия в отравлениях; он сам в этом сознался.
— Да, под пыткой!
— Но это единственное средство, которым мы обладаем для того, чтобы открыть истину. Наконец, — прибавил папа, — это дело уже меня не касается. Уголовная палата, которая занимается этим делом, несомненно, будет руководствоваться существующими законами; я тут ни при чем.