Папины дочки
Шрифт:
— Я… собираюсь работать, но… — Она посмотрела на Тома и решила, что ему она может довериться. — Я хотела сделать свой журнал и планировала предложить этот проект своей компании, но теперь, когда меня уволили, я надеюсь, что мне удастся выпускать его совершенно самостоятельно…
— Ты собираешься издавать свой журнал?
Она слабо улыбнулась:
— Ну да, если получится.
— Пойдем обратно в дом.
Том привел ее в комнату, где стоял письменный стол и пара старых кресел, обтянутых кожей. На столе он разыскал большую черную записную книжку
— Я думаю, тебе стоит обратиться к одному моему другу. — Он записал телефон на листке бумаги. — Знаешь Ника Дугласа?
Кейт покачала головой, посмотрев на номер.
— Имя я где-то слышала.
— Мы с ним знакомы со школы. Тебе он понравится. Он в течение двух лет издавал спортивные журналы в Америке и теперь, кажется, собирается делать то же самое, что и ты, — открыть свое собственное издательство. Я не знаю, в каком состоянии его финансы, но даже если он не поможет тебе деньгами, то поможет советом.
— Спасибо, попробую с ним связаться на следующей неделе. — Она спрятала листок с телефоном в сумку. Кейт и сама понимала, что без советчиков и знающих людей ей не обойтись. Ее замысел был пока что в зачаточном состоянии, и она уже подумывала, к кому можно обратиться за помощью и рекомендациями. Она хотела встретиться с Сесилом Брэдли, у которого было достаточно свободного времени, чтобы обстоятельно побеседовать с ней. Кейт даже надеялась, что ей посчастливится заинтриговать его своим проектом. И вдруг это неожиданное предложение Тома. Конечно, оно не обещало ей ничего конкретного, рассчитывать на бескорыстную поддержку и благотворительность было бы глупо, но все же это было уже кое-что.
— А если хочешь, давай-ка позвоним ему прямо сейчас. — Том достал свой складной мобильник.
— Нет, не надо, я сама должна с ним поговорить…
— Он живет в Хайгейте, а ты до сих пор обитаешь в Ноттинг-Хилл, да? — пробормотал он, пройдясь по комнате. — Подожди минуту.
Он вышел из комнаты, и Кейт, чтобы отвлечься от беспокойных мыслей, принялась просматривать «Санди таймс», лежавшую на столе. Через минуту до нее донесся веселый смех Тома.
Он вбежал в комнату.
— Ты свободна в следующее воскресенье?
Кейт утвердительно кивнула.
— А в Хайгейте тебе будет удобно с ним встретиться?
Она кивнула еще раз и добавила:
— Но только не поздно вечером.
Том лукаво улыбнулся:
— Понятно, Золушка должна быть дома к полуночи.
11
Среди бесчисленных элитарных ресторанов Лондона самым дорогим считался «Сан-Паулу». Освальд ненавидел эти помпезные заведения для самодовольных гурманов. Куда спокойнее он чувствовал себя в старых закрытых клубах. И сейчас он угрюмо изучал посетителей, пришедших на ленч в перерыве между заходами в спа-салон и парикмахерскую. Это были жены банкиров, богатых выходцев из России и знаменитых футболистов. Все они выставляли напоказ состоятельность своих мужей с истинно плебейской беззастенчивостью,
— К врачу? Что-что? Ты заболела, Венис? — Он рассеянно посмотрел на свою старшую дочь, которая настойчиво барабанила пальчиками по столу, пытаясь привлечь его внимание.
— Не совсем, — ответила она, опустив голову. Вернувшись в Лондон с Мустика пару дней назад, она переживала мучительное беспокойство из-за результатов анализов. Когда она снова пришла в клинику, врач ей так и не сообщил ничего вразумительного, а отправил на еще один анализ крови «для более тщательного обследования». Но признаваться отцу в том, что ее, возможно, ждет крайне неприятное известие, ей не хотелось.
— Ты давно уже себя неважно чувствуешь, ведь так? — Освальд умолк и пристально посмотрел в глаза дочери. — Все эти женские проблемы от нервов? Нет? Ведь вам с Джонатаном уже всерьез пора подумать о детях.
Венис сосредоточилась на винной карте, стараясь не смотреть на отца.
— Я уже говорила, что, возможно, никакой проблемы нет, — ответила она неуверенным голосом.
— Так в чем же дело? Ты же не оставишь семью без наследника? Ведь ты можешь иметь детей, мы все это знаем. — Он усмехнулся, и Венис показалось, что в этой усмешке было что-то издевательское.
Да, она поняла его жестокий намек. Ужасные воспоминания волной захлестнули ее сознание. Ей было всего семнадцать. Летом у нее был роман с парнем, который жил неподалеку от ее загородного дома, и закончился он через три месяца в клинике Мэри Стоупс в Лондоне. Отец грозил выгнать ее из дому, а она была в том возрасте, когда полностью от него зависела. «Захотела уподобиться обезьянам и пойти на поводу у своих инстинктов, — кричал он, — где угодно, только не под моей крышей!»
Она сделала аборт, о котором ни словом не обмолвилась потом ни Джонатану, ни доктору Райз-Джонз.
Внезапно она заметила женщину с роскошными темными волосами. Марии Данте было уже сорок, но возраст скрывал умелый макияж, подчеркивавший правильные черты ее красивого лица. К тому же она тщательно следила за фигурой, носила облегающую одежду и держалась в ней очень уверенно.
— Привет, Мария, — с улыбкой произнесла Венис, стараясь ничем не выдать, что она серьезно расстроена, — рада тебя видеть.
Мария Данте кивнула и опустилась на стул, выдвинутый для нее предупредительным официантом.
— Как проходят репетиции? — поинтересовался Освальд, поцеловав ее в напудренную щеку.
— Прекрасно, — ответила певица с акцентом, который выдавал американку итальянского происхождения. — Концерт будет превосходный, сами убедитесь. Кстати, может, мы сейчас все и уточним?
Венис посмотрела на Марию, а затем на отца, немного шокированная их слишком уж теплым приветствием.
— А вы уже встречались? — спросила она певицу.
— Нет, разговаривали пару раз по телефону, — смеясь, призналась Мария и взглянула на Освальда, который утвердительно кивнул.