Паpоль не нужен
Шрифт:
Товарищи бойцы!
Прошел ровно год с того дня, когда я прибыл в Дальневосточную
Республику для принятия главного командования над вашими доблестными
рядами.
Многочисленные отряды, слабо снабженные и вооруженные, не
связанные между собою общностью управления, не обеспеченные техникой
и мало дисциплинированные, нуждались во многих преобразованиях
организационного характера, в распределении специальных технических
средств и командного состава, в упорядочении хозяйственного
в политическом воспитании и боевой подготовке масс - во всех тех
мероприятиях, которые делают вооруженную силу трудового народа
могучим и гибким оружием обороны против посягательств на него со
стороны капиталистических государств.
Принимая на себя командование Народно-революционной армией и
флотом и сознавая всю тяжесть и ответственность стоящих перед нами
сложных задач, я обратился с призывом к революционной сознательности
каждого народармейца и к гражданскому чувству каждого
военнослужащего, в том числе и к бывшему кадровому офицерству, и
встретил со всех сторон отклик, твердую поддержку и дружную деловую
помощь тех, кому дороги интересы трудового класса, кто болеет
страданиями народа и стремится к их скорейшему облегчению.
Только этим я могу объяснить себе, что за сравнительно короткий
период моего командования наша армия более или менее безболезненно
изжила: многие недочеты, влила в свои ряды революционные элементы
партизанских отрядов и справилась почти со всеми препятствиями,
стоявшими на пути ее организационных и боевых работ, сделавшись
фактическим и прочным авангардом революции на Дальнем Востоке.
Все это дало нам возможность в минуту грозной необходимости
отразить неожиданно нанесенный нам предательский удар со стороны
белогвардейских налетчиков, покушавшихся на нашу самостоятельность и
угрожавших спокойствию Советской России.
Я с любовью и преклонением вспоминаю и буду вспоминать всегда
последние боевые страницы истории нашей геройской армии, покрывшей в
зимнем амурском походе 1921-1922 гг. боевые знамена революции новою
славой и поставившей себя рядом с доблестной защитницей всех
угнетенных - Красной Армией Советской России.
Трудовой народ Дальневосточной Республики и братской Советской
России никогда не забудет тех великих жертв, которые принесены вами в
тяжелом походе наших сермяжных рабочих рядов против сильнейшего по
численности и техническим знаниям врага, поддерживаемого могучей
иностранной рукой и спасенного ею до поры до времени от
окончательного разгрома.
Память грядущих поколений свободного русского народа с
благодарностью и восхищением будет останавливаться перед братскими
могилами на Волочаевской сопке Июнь-Корани, на просторах Амура, под
Казакевичевом, Васильевкой и на сопках под
неудержимым натиском побежал цвет офицерских кадров - былой оплот
проклятого царского могущества.
Расставаясь с вами, родные красные орлы, я уношу в своем сердце
горделивую радость достигнутых вами побед на мирном и боевом поле и
твердую уверенность, что ваши мозолистые руки впишут еще не одну
славную страницу в историю борьбы за освобождение человечества от ига
империализма и цепей капитала.
Мой прощальный коммунистический привет и товарищеское спасибо
всем бойцам, комиссарам, командирам и сотрудникам штабов, учреждений
и заведений Народно-революционной армии и флота, с которыми мне
пришлось разделять мою служебную работу.
Да здравствует Народно-революционная армия и флот!
Председатель Военного совета,
Главнокомандующий всеми вооруженными
силами и Военный министр
В. К. Блюхер.
Холодное осеннее солнце. Ветер. Океан. Крики десятков тысяч людей. Сашенька, прижатая к железным перилам исступленной толпой, смотрит вслед отваливающему от причала последнему кораблю с беженцами. Глаза у Сашеньки полны слез, она ничего не видит сейчас вокруг, она пытается идти за медленно отваливающим пароходом, на корме которого, вцепившись ледяными пальцами в поручни, стоит Исаев. Ветер рвет его волосы, он неотрывно смотрит на Сашеньку, которая с каждой минутой становится все меньше и меньше, а возле него стоят Воля Пимезов из контрразведки, генерал Молчанов, генерал Глебов, Суходольский... А Сашенька все меньше и меньше делается, совсем она становится крошечной точкой на пирсе, а ветер все рвет его волосы, бьет ему в глаза горький и прекрасный ветер океана.
В номере <Версаля> возле огромного окна, выходящего на залив, стоит Ванюшин. Он стоит недвижно, заложив руки за спину, и смотрит, как тысячи людей осаждают последние корабли японцев и американцев. Он слышит, как дети исходят в крике, как женщины протягивают руки к тем, которые, убрав сходни, стоят на верхней палубе в своих аккуратненьких военных формах, жуют апельсины, фотографируются и эдак беззаботно переговариваются друг с другом, показывая пальцами на обезумевших людей внизу, на пирсе...
Ванюшин стоит недвижно, насвистывая какой-то мотивчик из оперетты. Потом достает пистолет из заднего кармана брюк, вставляет дуло в рот и нажимает курок. Грохочет выстрел. Ванюшин падает на блестящий паркет. А на столе валяется его записочка: <А подите-ка вы все к... матери!>
А с запада, через рабочие окраины, в город, в <нашенский Владивосток>, входят части Народно-революционной армии. Женщины из подвалов, бледные детишки, старики, рабочие, инвалиды - все они бегут рядом с красными бойцами, смеются и плачут. Это уж так всегда: война кончается слезами. И для победителей, и для побежденных.