Пара не пара - парень не парень
Шрифт:
А теперь, когда подлинники документов утеряны, не доказать ничего.
Если завтра на пороге покажутся судебные приставы и меня вышвырнут из родительского дома, куда мне деваться?
Растерянность, беспомощность, униженность, отчаяние, ярость… так плохо мне не было ни разу в жизни, даже когда умер отец.
Нет, надо брать себя в руки. И не сжимать кулаки или рыдать, стуча головой о растущий во дворе фамильный дуб, а думать, как поступить дальше. И вообще думать. А ещё — впредь рассчитывать только на себя.
Но зачем, зачем богатому, знатному вельможе присваивать моё в общем-то средненькое
Ладно, жалеть себя без толку. Тем более что сам виноват. Надо решать, что делать сейчас.
Одна вещь напрашивалась сама собой. Кроме поместья мне принадлежал маленький городской дом, который к спорному делу не относился, а потому и купчая, подписанная прадедом, и сам дом остались за мной. Вот туда — пока не заявились приставы, сабельники или новые владельцы — надо оттащить всё ценное и памятное, поддающееся перемещению. Сохраню что смогу, а потом стану думать, как вернуть потерянное.
И больше никакой горячки. Тем более что совсем нищим я пока не остался — есть ещё небольшой клочок земли, который в приданое принесла мама.
Обида, как горькая желчь, подступала к горлу. Я не я буду, но герцогу это так с рук не сойдёт! Мог бы убить гада — убил бы на месте. Задушил своими руками мерзавца! Но это не выход… За ним — эскадрон сабельников и власть, за мной — никого. Только клянусь памятью отца: я сделаю всё возможное и невозможное, но бумаги и поместье верну! А потом подумаю, как отплатить.
Грустно усмехнулся: есть одно, хотя и мизерное, утешение — соседу теперь точно не видать ни поля, ни заливного луга, ибо с герцогом не поспоришь.
Следующие два дня я, как мог незаметно, наблюдал за распорядком жизни в особняке, где расположился герцог. Картина вырисовывалась не радужная: их светлость действительно круглосуточно охраняли пол-эскадрона сабельников. Пройти, прорваться или незаметно проникнуть в дом не представлялось возможным. Если бы у меня были воровские навыки… но бесшумно лазить по крышам и взламывать замки я не умел, этому дворянских отпрысков отчего-то не учат.
Мысль просочиться в дом под видом посыльного или торговца тоже пришлось отмести: такой люд не пускают дальше прихожей, да и то со стороны чёрного хода. И ещё: скорее всего герцог хранит важные документы в надёжном месте, которое сразу и не обнаружить. То есть, по разуму, просто заглянуть, схватить и убежать никак не получится.
Может, попытаться подкупить кого-то из прислуги? Деньги, пусть и не слишком много, у меня остались. Только кому можно доверять, если от меня отвернулись даже те благородные лорды и респектабельные соседи, которых я знал с детства? Просто внезапно перестали узнавать. Словно я в один момент превратился из уважаемого сына уважаемой семьи в прокажённого. Ну, или в невидимку. У несчастья и бедности нет друзей.
Но как же быть?
Наверное, сперва стоит попытаться разузнать о герцоге побольше. Вон, кстати, по улице прочь от особняка шагает компания сабельников. Судя по лицам, настроение у вояк хорошее, даже предвкушающее. И куда же они направляются?
Оказалось,
После первого тоста за честь и доблесть — хотя какая доблесть в том, чтобы охранять такую вот вельможную гниду? — разговор закономерно перешёл на дам. Кто такая Марлина, которую с хохотом поминали и за здоровье которой даже выпили, я не понял. Но уяснил, что их светлость неравнодушен к женскому полу и в каждом городе, который изволит посетить, находит подруг. И особенно почему-то любит рыжих.
Ну и что мне это даёт? Я же не девица и не рыжий, а светловолосый парень, пусть и довольно хрупкого сложения. Пару раз меня даже принимали за девчонку, потому что усов пока нет, но…
Хотя какое «но»? Это же может быть выходом! Мне ведь только-то и надо проникнуть в дом, а целоваться или чего ещё я не собираюсь. Насколько такое реально? Нет, всё же это бред… Но если не найду другого выхода? Эх, не попробую — не узнаю.
Однако, в любом случае, делать такое в Керемене нельзя, слишком многие знают тут меня в лицо.
Придя домой, встал перед зеркалом и начал себя разглядывать. Подумал немного, разделся до пояса и задрапировался в простыню. И что мы имеем?
Худощавый, узкокостный, рост чуть выше среднего, светлые волосы длинные, как принято у благородных лордов, лицо продолговатое, черты тонкие — говорили, что внешностью я пошёл в бабку восточных кровей, глаза серо-голубые, кожа чистая. Но на девицу абсолютно не похож.
А почему?
Надул губы. Посмотрел на себя ещё раз — сходство не увеличилось, зато возникло острое нездоровое желание плюнуть или въехать себе самому в глаз. Замотанный в простыню полуголый парень корчит рожи перед зеркалом, тьфу!
Кстати, после двухдневного сидения в той не самой чистой подворотне стоило бы помыться.
И выспаться.
И поесть.
А потом уж на ясную голову соображать, что делать дальше.
Проснулся с рассветом — обстоятельства к ленивой неге не располагали. Сел на краю постели и задумался, уставившись на пальцы босых ног: ну как, пытаться претворить в жизнь возникший в голове безумный план или измыслить что-нибудь другое? «Другое», конечно, было бы лучше… вот только в голове не было ни единой идеи. А если слишком затянуть, то присвоивший моё поместье герцог может успеть продать его третьему лицу, и тогда предпринимать что-либо будет поздно.
Значит, пока делаю что могу. Возникнет лучший вариант — попробую осуществить его.
Поднявшись, не стал одеваться, а как был, в батистовой широкой ночной рубахе и без штанов отправился наискосок через коридор в комнату матери, стоявшую закрытой с тех пор, как матушка пятнадцать лет назад покинула нас. Конечно, духи на комоде уже выдохлись, но пудра и платья в шкафу должны же остаться?
Усевшись на плюшевый пуфик перед трюмо, начал озадаченно рассматривать баночки и вертеть скляночки. Как-то их подозрительно много. Вот это, наверное, румяна. Или помада? А что вон то, сиреневое с блёстками? Попытался припомнить, не видел ли таких чудес на знакомых девушках, — нет, ничего на ум не приходит.