Парабола моей жизни
Шрифт:
Вот какими были выдающиеся артисты, которые впервые приобщили юного Титта Руффо к искусству. Не удивительно, что он был потрясен до глубины души, потрясен до слез и не мог отделить образов Сантуццы и Туридду от Беллинчиони и Станьо. Мало того, потрясение принесло плоды неожиданные и реальные: у Титта Руффо вдруг «открылся» голос. В каком-то немом экстазе юноша возвращается из театра домой и, несмотря на поздний час, заставляет брата повторить на флейте заворожившую его мелодию. Он не читает, как обычно, текста либретто, о нет! Он начинает петь. Поет все громче и уверенней, поет прекрасным, сильным чистым тенором. И вот, несмотря на то, что давно наступила ночь, в соседних домах открываются окна, люди встают с постелей, прислушиваются, аплодируют, Кто-то кричит «браво»... Это ведь Италия, и равнодушных к красивому сильному голосу нет. «Это был мой первый успех в качестве певца»,— вспоминает Титта Руффо. В общем это похоже на чудо. Но на самом деле чуда не было, а было лишь первое проявление той характерной для великого баритона гениальной вокальной интуиции, заставлявшей его мгновенно схватывать все особенности механизма подачи голоса, безошибочно ощущать законы дыхания, находить верное направление резонирующей звуковой струе. Можно даже сказать, что эта удивительная особенность в какой-то степени лежала в основе его выдающегося вокального мастерства. Известный русский писатель Александр Иванович Куприн встретился с Титта Руффо на итальянском курорте
То же самое случилось с ним несколько позже, когда ему исполнилось восемнадцать и он уже успел потерять свой чудесный тенор, погибший в исключительно тяжелых условиях физического труда, которые так долго были уделом молодого Руффо. Отец с презрительным недоверием относившийся к любым художественным проявлениям младшего сына, пленился вдруг голосом случайно встреченного в кафе приехавшего из Пизы уличного певца, обладателя великолепнейшего баритона. Он предлагает этому певцу, Оресте Бенедетти, и кров и пищу У себя в доме, находит для него отличного учителя пения, заботится о нем, хлопочет об устройстве ему дебюта. Появление в семье молодого Бенедетти — важнейшее событие в жизни Руффо. Хотя голос он потерял и старается больше не думать о пении, но совершенно заворожен красотой могучего и сочного баритона, поселившегося в их квартире певца. Руффо бежит теперь со всех ног из мастерской домой, чтобы снова слушать этот «золотой» голос. Он не спускает глаз с поющего молодого человека, молча копирует его манеру подавать звук, движения мускулов лица, губ, даже его жесты. Вместе с ним он «в уме» разучивает оперные партии, и на работе в мастерской, привычно орудуя огнем и железом, «про себя» повторяет их.
И вот в один постине прекрасный день молодой Руффо, не перестающий восхищаться голосом Бенедетти, рассказывает о нем своему товарищу по мастерской, рабочему-кузнецу Пьетро. Желая дать понятие о том, как хорош Бенедетти, Руффо позой, жестами, манерой подавать голос, «паясничая», по собственным его словам, хочет изобразить молодого певца в партии доницеттиевского Велисария. И вдруг из груди его вырывается голос — баритон такой удивительной красоты и мощи, что им наполняется и звенит все помещение мастерской. Пьетро застывает ошеломленный, а Руффо продолжает петь радостно, свободно, раздувая звук до невероятной силы. Голос родился, он есть — это факт! И звучал он опять-таки в результате творческих наблюдений молодого Руффо, в результате той необыкновенной, чисто вокальной интуиции, позволившей ему осмысленно и плодотворно работать над собственным голосовым аппаратом, приглядываясь и прислушиваясь к Бенедетти.
С этого момента жизнь молодого рабочего посвящена одной цели: сделаться певцом. Он одержим стремлением учиться, развивать то, что так щедро отпущено ему природой, мечтает посвятить себя искусству. Мечтает и всячески старается превратить мечты в реальность. Однако в условиях тяжелого труда в мастерской это не так-то просто. Все же через год Руффо поступает в консерваторию Санта Чечилия. Казалось бы — радость? Увы, нет. Все получается довольно нескладно. Педагог-вокалист считает голос молодого рабочего каким-то неопределенным и намеревается сделать из него бас. Педагог-пианист попросту выставляет его из класса, придя в ужас от его жестких, невероятно огрубевших рабочих рук. И только преподавательница декламации, Вирджиния Марини, в прошлом известная артистка и мастер сценического искусства, находит у него выдающиеся актерские способности и подлинный артистический темперамент.
А в то же время отец Руффо, Оресте Титта, год тому назад приютивший у себя в доме Бенедетти и по-родственному заботившийся о нем, собственному сыну отказывает в праве на занятия пением. Поступление его в консерваторию он считает блажью, из мастерской его не отпускает и устраивает ему скандалы чуть ли не каждый раз, когда юноше надо отлучиться на занятия в Санта Чечилия. Долго выдерживать создавшееся положение невозможно. Развязка наступает через какие-нибудь полгода. Руффо навсегда расстается с консерваторией, не успев даже перейти на второй курс! Затем, поступив к частному преподавателю, он делает сразу огромные успехи. Но через два месяца уроки прекращаются: Руффо не смог заработать столько, сколько нужно было, чтобы рассчитаться с педагогом. Вот условия, в которых проходят годы учения одного из величайших вокалистов-актеров своего времени. Труден и безрадостен этот период ученичества. Скорее даже не ученичества, а напряженной борьбы за право считаться учеником. И юноша принимает отчаянное решение. Он уедет в Милан, чтобы там немного поучиться и... дебютировать на сцене.
В Милане — встреча с Лелио Казини, хорошим педагогом приятным человеком, и два-три месяца успешных занятий ним. Вот и все. Весь багаж приобретенных знаний, все артистическое вооружение, с которым двадцатилетний Руффо ступает на театральную сцену. С этого момента для него начинается новая жизнь. Жизнь, которую можно назвать романом о голосе, о том что этому голосу сопутствовало, о том, то происходило в связи с ним и вокруг него.
Первая сценическая площадка, на которую артистом выходит Титта Руффо — театр Костанци в Риме, тот самый театр Костанци, где он, шестнадцатилетний, четыре года назад был впервые потрясен музыкой. Несомненно, в факте этого выступления есть нечто героическое. Без общего образования, без каких бы то ни было сценических навыков, он выступает партии Герольда в «Лоэнгрине», — сложной вагнеровской опере, узыка которой непривычна для его неискушенного слуха, выступает первый раз с оркестром. Мало того, что он в первый раз на сценической площадке, он впервые поет загримированный, поет в театральном, обязывающем к особой пластике костюме. Между тем, рядом с ним нет тщательно подготовившего го учителя, нет друга-музыканта, нет человека, заботливо поверившего этот его грим и костюм, нет режиссера, который помог бы ему добрым советом. Ничего этого нет. Он, как неопытный пловец, упавший в бушующий океан, всецело предоставлен самому себе. Надеяться ему не на кого. Но он не теряет присутствия духа и внимательно проверяет свое состояние. Он чувствует, что его раздражает приклеенная борода, ему кажется, что она создает помеху для подачи голоса. И тогда он, прохаживаясь по сцене, умно и сосредоточенно, совсем как бывалый
Семнадцать раз подряд выступает Титта Руффо в партии Герольда в римском театре Костанци. (Кстати, в первый и поздний раз в партии, хотя и ответственной, но партии второго плана.) Теперь одно приглашение почти сразу следует за другим. Он поет то в одном городе, то в другом, то в больших театрах, то в маленьких. Выступления его, как это принято в отношении к начинающему певцу, оплачиваются ничтожными суммами, но приглашают его всегда на исполнение главных баритоновых партий. Маршруты его гастролей разнообразны. После Рима — Ливорно и Пиза, и большое турне по югу Италии — по Калабрии и Сицилии. Он поет в Катанцаро и Катании, в Ачиреале й Сиракузах и, наконец, в Салерно. Затем снова на севере: Парма, Болонья, Падуя, Феррара, Генуя. А там он уже переплывает океан и поет в Латинской Америке, в республике Чили, в городе Сант-Яго. Возвратившись на родину, он снова приглашен в театр родного города Пизы, а оттуда едет в Сиенну, Палермо, Венецию. Вот примерный перечень городов, которые объездил Титта Руффо в первые два года артистической деятельности. А вот и перечень опер, в которых он за это же время исполнил все ведущие баритоновые партии: «Лючия», «Трубадур», «Риголетто», «Сила судьбы», «Богема», «Бал-маскарад», «Рюи-Блаз», «Джоконда», Фауст», «Травиата», «Эрнани», «Африканка», «Отелло», «Тоска». Это кажется невероятным. Попутно он еще разучил и выступил в Катании в ответственнейшей партии Христа в оратории дона Лоренцо Перози «Воскрешение Лазаря» и в Венеции, по просьбе тамошнего композитора Гина, выучил и исполнил ведущую партию Люцифера в новой опере композитора-венецианца. В общем — калейдоскоп городов, ролей, новых лиц: артистов, музыкантов, деятелей искусства, театральных агентов и антрепренеров. Если принять во внимание, что все это пережито, разучено и исполнено в течение двух с половиной лет, с весны 1898 года по осень 1900,— то нетрудно представить себе, какой напряженной, насыщенной и нелегкой была жизнь молодого певца с самого первого дня его появления на сцене.
Да, он пользуется успехом повсюду, независимо от того, кто его партнеры. Даже в труппе, состоящей из превосходных вокалистов, голос этого дебютанта сразу же и на всех производит неотразимое впечатление. Очень уж захватывает его могучая звуковая волна, очень уж этот голос выразителен и бесподобен по тембру. Но от шумного успеха, восторженных аплодисментов, требовательных оваций не начинает — как это бывает в большинстве случаев — сладостно кружиться голова у молодого Руффо. О нет! С первых дней появления на сцене вся жизнь его подчинена строжайшей дисциплине. Во всех гастрольных поездках, в разных городах, где каждого с успехом выступающего на сцене молодого певца, да еще певца с таким удивительным голосом, ждет множество соблазнов, он ведет самый примерный, можно даже сказать, аскетический образ жизни. Он сам пишет, что жизнь его проходила между номером в гостинице и театральной уборной, между репетициями, занятиями и всяческими упражнениями. В виде отдыха от напряженного труда он позволял себе только выходить на прогулки, чтобы осмотреть окрестности, достопримечательности и памятники искусства тех городов, куда он попадал в своих артистических странствиях. Встречаясь с людьми, он сближался почти исключительно с теми, от общения с которыми мог расшириться его кругозор, с теми, с кем можно было вести интересные для него беседы об искусстве, с теми, наконец, от кого он мог чему-нибудь научиться или услышать дельный совет. И так будет всегда и повсюду. Особенно на первых порах его сценической жизни. Так проходят дни, месяцы, годы. Проходит и пора первой молодости. Проходит без веселой суеты, без мимолетных увлечений. Сурово, озабоченно, целеустремленно. И даже яркое и глубоко значительное событие в личной жизни не отвлекает его никуда в сторону от избранного пути, а как бы само вписывается в страницы жизни, посвященные исполнительскому подвигу. Чарующая женщина и артистка тончайшей культуры, выгравшая такую огромную роль в жизни молодого Руффо — сама превосходная певица и незаурядный человек, деятельно устремлена к духовному самоусовершенствованию и горит высокой любовью к искусству.
Идут дни, месяцы, годы. Мелькают новые города, новые страны, новые люди. Входят в репертуар новые роли, выковываются новые вокальные образы. Каждый раз решаются новые творческие задачи, и каждый год певец-актер выходит на незнакомые сценические площадки в разных театрах мира. Отовсюду он возвращается на родину с победой, но победа достается подчас дорогой ценой. Горит душа от нервного напряжения, затрачены тонны энергии и духовных сил. В 1902 году он в Каире и Буэнос-Айресе; в 1903 — в лондонском Ковент-Гардене и в Ла Скала в Милане; в 1904 — в Одессе и Петербурге; в 1907 — в лиссабонском С. Карлосе, в 1908 — в Мадриде и Монте-Карло. Поет он в Южной Америке и в Северной — в Чикаго, Нью-Йорке, Рио-де-Жанейро. Поет на знаменитых сценах театров Колон и Метрополитен. Одни вокальные образы сменяют другие: их все больше и больше. Среди них те, в которые он уже не раз перевоплощался, те, излюбленные, которые будут сопровождать его всю жизнь, и множество новых. И среди этих новых — образы героев, вошедших в золотой фонд оперной драматургии, и героев, лишь на мгновение появляющихся на театральных сценах и принимающих реальные формы только от соприкосновения с животворящим талантом того или иного исполнителя.
Приходит мировая слава, приходит богатство. Но Титта Руффо неутомимо работает, совершенствует свою, ставшую недосягаемой, вокальную виртуозность, расширяет и отшлифовывает глубоко впечатляющее мастерство актера. Пишет он о своей работе бесхитростно и свободно, то и дело вплетая в повествование о событиях сценической жизни и о взволнованных творческих переживаниях меткие наблюдения, остроумные замечания, сочные подробности театрального быта, разумные выводы, продиктованные жизненным опытом, талантливые характеристики деятелей искусств, певцов, дирижеров оркестра, мелких агентов, могущественных антрепренеров. Из этого несколько многоречивого неспешного повествования вырисовывается образ по-настоящему хорошего и незаурядного человека: он справедлив и честен, с сильно развитым чувством товарищества и солидарности; у него горячее сердце и отзывчивая душа; он верен в дружбе и памятливо признателен за поддержку и внимание. Кроме того, он человек мужественный и смелый, никак не расположенный уступать насилию. Но прежде всего он — убежденный патриот, кровно заинтересованный в судьбах своей родины и всем сердцем болеющий за родной народ. Вот этот пламенный патриотизм и его деятельная любовь к родине, лежащие в основе его человеческой личности, и обусловили генеральную линию его поведения артиста-гражданина.