Парабола моей жизни

Руффо Титта

Книга воспоминаний Титта Руффо вышла в Италии в 1937 году, в пору разгула фашистской реакции. Этим и можно объяснить некоторые недомолвки и сознательное умалчивание событий, мимо которых он не мог пройти бесстрастным наблюдателем. Но если в книге не содержится прямых высказываний Титта Руффо о том, что происходит в его родной стране, то по его отношению к тем или иным эпизодам из его жизни артиста, а также по его отношению к тем или иным людям можно очень ясно представить себе, в каком лагере находился этот человек искусства...

Повествование в книге «Парабола моей жизни» обрывается на июне 1924 года на трагическом событии, которое в силу создавшейся политической ситуации не могло быть расшифровано на страницах мемуаров. Но если Титта Руффо не называет вещи своими именами, если он очень глухо, как бы «засекреченно» сообщает, что в Риме (где находилась его семья) произошло нечто ужасное, то отношения своего к происшедшему он не скрывает. Он так глубоко потрясен, так тяжко скорбит, что не в силах выступить вечером в роли Риголетто.

В Риме совершилось непоправимое. Погиб зять Титта Руффо, Джакомо Маттеотти, секретарь социалистической партии и депутат парламента,

человек высокого интеллекта и героического сердца, талантливый адвокат, бесстрашно обличавший в парламентских речах преступления фашистского режима. По приказу Муссолини он был схвачен бандитами, отвезен в глухой лес в окрестностях Рима и, замученный там, изрезан на куски и оставлен непогребенным. Вся Италия содрогнулась от этого злодеяния, и по всей стране поднялась и прокатилась такая волна возмущения, что на мгновение показалось, будто дни фашизма сочтены...

Вот что произошло в Италии. А за океаном, в Латинской Америке, в столице Колумбии Боготе Титта Руффо, узнав об этом преступлении фашистов отказался выступить в опере «Риголетто». Это было для него немыслимо. Немыслимо для человека, потрясенного страшной гибелью друга и родственника, немыслимо для артиста, которому предстояло перевоплотиться в одну из наиболее трагических ролей своего репертуара. Но отказ этот чуть не стал роковым для великого певца. Широкая публика в Боготе, экспансивная и необузданная как в проявлениях любви, так и ненависти, мгновенно поддалась провокации со стороны темных элементов, злонамеренных организаторов скандалов. Страстно жаждавшая услышать знаменитого артиста в роли Риголетто, к тому же уплатившая огромные деньги за билеты, толпа, узнав об отмене спектакля, вооружилась камнями и палками и хлынула к гостинице, где остановился Титта Руффо, чтобы по-своему расправиться с обманувшим ее ожидания певцом. Понадобилось вмешательство отрядов конной полиции, чтобы спасти жизнь прославленного артиста и водворить в городе порядок. Обещанный публике спектакль все же состоялся, но только через два дня и явился для Титта Руффо грандиозным триумфом. Но с того вечера выдающийся исполнитель роли Риголетто больше не выступал в образе трагического шута и навсегда снял эту роль со своего репертуара.

Если, как уже было сказано, книга Титта Руффо «Парабола моей жизни» заканчивается взволнованным воспоминанием о последнем спектакле в Боготе, то дальнейшая творческая и человеческая судьба великого певца настолько значительна и необычна, что советскому читателю безусловно интересно с ней познакомиться. После выступлений в Боготе он возвращается в Италию. Если он и раньше был убежденным противником фашизма, то сейчас он меньше, чем когда бы то ни было, скрывает свою ненависть и отвращение к фашистскому режиму. Знаменитый певец содрогается перед будущим своей родины, где бандиты захватили власть и пользуются ею, чтобы разлагать умы, извращать присущие человечеству моральные понятия и отравлять сознание масс искаженным представлением об искусстве и культуре. Но, хотя окружающее неслыханно отвратительно, артист все же твердо верит в здоровое начало, таящееся глубоко в недрах народа и по-прежнему самоотверженно и неустрашимо служит этому народу своим высоким исполнительским искусством. И народ, публика его родной страны платит ему искренней любовью. Им гордятся и принимают его горячо и восторженно. Он выступает повсюду с огромным успехом. В 1925 году благодарная общественность открывает на стене театра его родного города Пизы мраморную мемориальную доску в память незабываемого выступления великого певца на сцене этого театра в его любимой роли Гамлета в опере Тома. Но фашистское правительство не спускает глаз с непокорного артиста, обожаемого публикой и открыто именующего себя социалистом. Он должен быть наказан. И фашистские власти объявляют его художественные успехи «антинациональными». А банда чернорубашечников ударами молотков расколачивает на мельчайшие куски мемориальную доску на стене театра в Пизе.*

Все. Титта Руффо больше не может выступать в Италии. Его чудесный «золотой» голос больше не будет радостно наполнять своим изумительным звучанием итальянские зрительные залы. Деятельность артиста с мировым именем целиком переносится на чужбину. Он вынужден покинуть родину подобно тому, как покинула ее после захвата власти фашистами выдающаяся драматическая актриса Элеонора Дузе, как в 1928 году покидает ее великий Тосканини. Хотя Титта Руффо теперь фактически изгнан с родных сцен, злоба бесчинствующей фашистской клики сопровождает его и за пределами родины. Ему не прощают его триумфов, не прощают оваций, которыми сопровождаются его выступления.

* В 1945 г. мемориальная доска была восстановлена с новой, более подробной надписью.

В 1929 году он — в Ницце, и там, в городе, где во время войны знаменитый певец так много выступал в госпиталях, чудесным искусством облегчая страдания раненых воинов и неся им отраду, чернорубашечники, организуют на него грубое нападение. Ему едва удается спастись. Но деятельность его продолжается — неутомимая и триумфальная — в ряде стран и городов до того дня, когда летом 1931 года на сцене театра Колон в Буэнос-Айресе он прощается с публикой, выступив в последний раз в особенно близкой его сердцу роли Гамлета. Итальянский журналист Рубенс Тедески, которому довелось ознакомиться с какой-то частью архива знаменитого певца, свидетельствует на страницах газеты «Унита» (7 июля 1955 г.), что Титта Руффо продолжал писать, а затем диктовать свои воспоминания секретарю-стенографистке и после 1924 года. Вторая книга мемуаров, по утверждению Тедески, доведенная до освобождения Италии от гитлеровских захватчиков, не опубликована. Она хранится в семье покойного певца, и мы не имеем возможности подробно изучить ее. Но даже те немногие черновые отрывки, которые в своей статье приводит журналист, очень колоритно и ярко рисуют картину того, что пришлось пережить Титта Руффо, когда он, расставшись со сценой, возвратился на родину.

В 1937 году ему исполняется 60 лет и, естественно,

хочется провести этот день на родине, у себя дома, в кругу родных и близких, в обществе друзей-соотечественников. Он приезжает в Рим, где у него дом и семья. Но репрессии не заставляют себя ждать. У него сразу же отбирают паспорт, а 16 октября он арестован. Его обвиняют в том, что он плохо отзывался о существующем режиме, и препровождают в печальной славы тюрьму Реджина Чели. Процедура, предшествующая водворению в камеру, проводится по ритуалу, принятому в фашистской практике. С певцом, блестяще пронесшим искусство своей родины по всем странам мира, обращаются, как с первым попавшимся негодяем. У него берут отпечатки пальцев, чтобы внести снимки в тюремный архив уголовных преступников; забирают деньги и ценные личные вещи, заодно прихватив и дорогие запонки. Затем отбирают подтяжки, подвязки и даже шнурки от башмаков. «Я очутился в растерзанном виде,— говорит Титта Руффо,— одной рукой я придерживал спадавшие брюки, а воротничок не держался на шее из-за отсутствия запонок». Мало того: ему приказывают снять с себя всю одежду и подвергают самому унизительному осмотру. На его возмущенный протест ему отвечают, что и другим, «почище него» — министрам и депутатам — также пришлось подчиниться приказу. Трудно сказать, чем могло окончиться для Титта Руффо тюремное заключение. Если, с одной стороны, принять во внимание его строптивый характер и всегдашний, почти инстинктивный протест против насилия, а с другой — тот факт, что фашистское правительство давно затаило против него злобу, вполне допустимо, что дело его могло кончиться катастрофой — гибелью певца под ударами дубинок чернорубашечников. Но недаром Титта Руффо любил повторять, что судьба была всегда к нему милостива. Иностранные журналисты, аккредитованные в Риме, узнав об аресте и заключении в тюрьму Титта Руффо, известили об этом все культурные центры Европы и Америки. Сообщение это произвело сенсацию и вызвало всеобщее негодование. Это возымело свое действие. Фашистское правительство еще считалось с общественным мнением Европы и Америки и находило подчас необходимым с фиглярской ловкостью становиться перед этим общественным мнением в «красивые» позы. Титта Руффо продержали в тюрьме недолго, а затем решили применить к нему иные методы воздействия. Певцу (он переехал к тому времени к себе на виллу во Флоренцию) были обещаны сказочные условия в случае, если он согласится признать существующий режим и выступить в кинофильме, посвященном событиям 28 октября 1922 года (так называемому «походу на Рим», захвату власти Муссолини и провозглашению фашистской диктатуры). Сценарий фильма принадлежал Джоваккино Форцано, самому популярному в то время драматургу Италии, либреттисту, оперному и кинорежиссеру, редактору газеты «Национе», сотруднику «Джорнале д'Италия», автору и организатору массовых зрелищ и драматических представлений, прославляющих фашистский режим. Но Титта Руффо был непоколебим и категорически отказывался от какой бы то ни было формы сотрудничества с фашистами. Им так и не удалось добиться, чтобы голос знаменитого певца хотя бы один раз зазвучал по их просьбе в фашистской Италии. Зато 26 июля 1943 года, когда по стране разнеслась весть об аресте Муссолини и взволнованные жители Флоренции толпами высыпали на улицы, Титта Руффо вышел на балкон своей виллы и во весь голос запел ставший международным гимн освобождения, запел «Марсельезу», тотчас подхваченную сотнями голосов.

Но недолго радовался итальянский народ улыбнувшейся ему свободе. 8 сентября войска гитлеровской Германии вторглись в Италию; 10-го был занят Рим, и в несколько дней оказалась захваченной вся территория страны от Альп до Неаполя. Для Титта Руффо наступили черные дни. На прославленного певца опять начинается наступление. Немецко-фашистские власти решили добиться от него согласия выступить по радио. Одно предложение следует за другим с немецкой методичностью и в самой лестной форме до тех пор, пока выведенный из терпения певец со свойственной ему прямотой, резко, громогласно и публично не заявляет о своем отказе. Это происходит в зале ресторана Сабатини во Флоренции в присутствии многих посетителей, и простить Титта Руффо этого заявления фашисты не могут. Теперь жизнь его в опасности. Ему советуют скрываться. Он ночует то в одном месте, то в другом, и даже проводит некоторое время в клинике профессора Пьераччини, который с радостью принимает его и держит у себя в клинике как тяжелобольного, со дня на день ожидающего операции.

Приказ немецкого командования немедленно освободить все дома по набережной реки Арно лишает Титта Руффо последнего жилища. Он спешно складывает в чемоданчик кое-какие драгоценности и выходит на улицу. Куда деваться? К счастью навстречу ему попадается знакомый ювелир, также вынужденный покинуть свой дом. Тот уходит, погрузив кое-что из своего добра на ручную тележку. Титта Руффо присоединяется к нему и вдруг вспоминает, что отдал на хранение профессору Ваннони на улице деи Барди свой большой, написанный маслом портрет в роли Гамлета, вещь, по его словам, «самую для него дорогую». Он спешит туда, вынимает портрет из драгоценной рамы и, взвалив холст на плечо, чуть не бегом возвращается на площадь дель Пеше, где ждет его ювелир. Они вместе отправляются в путь, по очереди толкая перед собой тележку, причем знаменитый певец всячески старается довезти в сохранности свой портрет, а это оказывается не так-то просто. Холст, натянутый на подрамник, то и дело норовит соскользнуть на землю, так как в спешке не удалось как следует привязать его. Через час изгнанники, наконец, добираются до далекой окраины Флоренции, до последнего дома вблизи так называемого Марсова Поля (Кампо ди Марте). Титта Руффо находит приют у доброго друга, каких у него везде множество. Всемирно прославленному певцу — шестьдесят шесть лет. Нелегко в эти годы лишиться крыши над головой. Но и в доме преданного ему Маццоли он не может считать себя в безопасности. Жители города и партизаны то и дело бесшумно «снимают» фашистских часовых, по одному уничтожая врагов, нагло топчущих их родную землю. И фашисты мстят. Темнота грохочет взрывами. Ночи раскалываются огненными вспышками. Гармоничные архитектурные сооружения, изящные постройки превращаются в груды обломков. В огне и под камнями гибнут люди.