Парад скелетов
Шрифт:
Тоже работа. Не вздумайте меня неправильно понять. Мне пришлось таскать грязь в рубашке от берега реки. Дорога не близкая. Пришлось шесть раз сходить туда и обратно, чтобы замазать торчащую часть. И учтите, все это время мне пришлось беспокоиться относительно самолетов и вертолетов. Что я скажу, если меня обнаружат? Что принимаю грязевые ванны? Глядя на мой внешний вид, в это можно было поверить. Но ведь не поверят!
К тому времени, когда я покончил с этой работой, надо было подойти к пещере вплотную, чтобы обнаружить машину. Я почти полностью опустошил бутыль с водой, оставив только несколько унций. Солнце жарило вовсю, а мне еще предстоял обратный путь. Единственная польза от этого
Обратная дорога оказалась утомительной.
Когда я прибыл обратно, то устал не меньше священника, побывавшего в стане язычников. Уже пробило десять часов, несколько минут одиннадцатого, если быть точным. Солнце задало мне жару. Я загнал велосипед на место, искренне надеясь, что больше не придется подвергать себя такой пытке. Такое ощущение, что над моей промежностью поработала наждачной бумагой мстительная девственница. Душ смыл вонь, от которой я буквально задыхался. Примерно через полминуты или что-то около этого боль прошла. А через несколько минут я чувствовал себя уже гораздо лучше: чистый, посвежевший, возрожденный.
Я вытерся полотенцем, стараясь быть аккуратным с поврежденной кожей, затем вернулся к себе в спальню и включил монитор. Они проснулись, но особенной живости не наблюдалось. Они были угрюмыми, что с моей точки зрения убивает сексуальность.
И тут я сообразил, что они, должно быть, голодны. Так что я полностью загрузил поднос завтраком: дыня и йогурт, зеленый чай и хлопья, две большие сдобные горячие булки.
Бриллиантовая девочка, увидев меня, просияла. Или увидев завтрак? Я сунул поднос в клетку и спросил, как у них жизнь. Моя первая ошибка в этот день.
– Как жизнь? – развязно переспросила Бриллиантовая девочка. – Просто бьет ключом. Живем полноценной жизнью. В клубе «Мед» такой нет.
Она выглядела, должен вам сказать, далеко не такой жизнерадостной, как обычно в последнее время. И не такой сексуальной тоже. Ей надо следить за собой. Если она потеряет свою привлекательность, она потеряет жизнь.
– Тебе надо хорошо питаться, – сказал я ей.
– Как это правильно, Эшли! – она подбросила в воздух булочку и ловко ее поймала. – Нужно что-то такое, что внесет разнообразие в мою жизнь. Кто захочет пользоваться вон тем заведением каждый день? – она кивнула в сторону «ящика для котят».
«Да, она сегодня Зануда Редкая».
На этот раз, когда она бросила в меня булочку, мне пришлось уклониться.
Дерзостью, насмешливым отказом она снова покорила меня. И она прекрасно понимала это. Я мог судить об этом по ее глазам. По тому, как они светились, по тому, как они горели.
И она знала, что я это понимаю, потому что улыбалась, потягивалась, зевала, потом повернулась к Ее Светлости, остававшейся в глубине клетки.
Я уставился на зад Бриллиантовой девочки, и меня снова наполнил поток желаний. Но я сдержал себя от такой глупости. Я слишком устал, чтобы ясно думать. И все же, отправившись в обратный путь, я не удержался, чтобы не оглянуться. Нет, не просто оглянуться. Я искал предлог, любой предлог, чтобы нарушить дисциплину, изменить собственной сдержанности. Если бы Бриллиантовая девочка вот сейчас поцеловала бы свою подружку, или подняла ее футболку и начала сосать ее грудь, я бы потерял над собой всякий контроль. Я был так близок к этому, что закачался, как фарфоровый Ванька-встанька на краю стола.
Но девочки только перешептывались. А когда я подошел к лестнице, то споткнулся о булочку. Последнее, что я услышал, был их смех.
Пришло послание по телефону. Одиннадцатое после вчерашней проверки.
Я одно за другим убирал послания.
Но когда я услышал этот голос, пальцы у меня застыли. Я не поверил своим ушам. Лорен Рид. Она прибыла в Моаб на поиски Ее Светлости. Шлюшка от прессы. Мало того, что она пробилась в книгу, встав рядом со мной, так она еще и явилась сюда, затеяв какую-то игру, чтобы получить еще большую популярность. Она «настаивает на встрече со мной»!.. Да кто она такая, чтобы настаивать, когда дело касается меня! «Это срочно», – излишне добавила она. Сомневаюсь, что до ее туповатых мозгов доходит смысл слова «тавтология». Эта женщина ничем не примечательна – глина на гончарному кругу горшечника.
У меня не было сил ответить на ее звонок, но то, что она здесь, подтвердило мои догадки. Она делает себе карьеру с помощью Пустозвона. Меня бы удивило, если бы она приехала сюда подышать свежим воздухом.
Уничтожить послание. Очень бы мне хотелось проделать то же самое и с ней самой.
Еще бы мне хотелось хоть немножко вздремнуть. Каждый раз, как я подумаю о том, что Бриллиантовый сделал с рукой Веселого Роджера, меня так и подбрасывает.
Руку уже не вернешь. Ее ничем не заменишь. Это не любимая пивная кружка дядюшки, которую можно склеить. Сотни осколков и миллион пылинок вместе не соберешь. Он уничтожил мое искусство. Уничтожил мою скульптуру! Уничтожил месяцы труда, и все, что он смог сказать по этому поводу: «Мне очень жаль».
Мне очень жаль.
Жалкие слова. Если бы я получал доллар каждый раз, как слышу их, то мог бы уже отправиться в круиз по Тихому океану.
Отделаться от Бриллиантового – большое счастье. Его судьба была предрешена с самого начала. Я понял это, как только увидел, как он скрючился за тележкой, подвывая, словно дворняжка. Он должен считать, что ему еще посчастливилось. Он и сам пришел бы к этому выводу, если бы знал о судьбе остальных. Любой из этих дураков согласился бы променять свое бронзовое бессмертие на его мгновенный уход. Большинство променяли бы, не задумываясь.
Глава двадцатая
Еще один глоток, и она все выплюнет. Лорен рассматривала мутное коричневое варево с тем же подозрением, с каким бы смотрела на Эшли Штасслера, если бы им довелось встретиться. Она поставила стакан на стол, добавив его к посуде из-под воды, которую они с Раем выпили за последние полчаса. Она бы сейчас многое отдала за стакан милого холодного пива. Вот результат еще одного дня в пустыне, который принес очередное глубокое разочарование.
– Все дело в температуре, – высказал предположение Рай, заметив отвращение на ее лице и рассматривая свой темный стакан. – Они не хотят портить вкус, подавая его слишком холодным.
– Пожалуйста, испортите вкус. Никаких возражений, – простонала Лорен. – Думаешь, они вышвырнут меня за дверь, если я попрошу стаканчик со льдом?
Рай рассмеялся.
– Слушай, – продолжала она. – Я пойду туда. Я не вернусь в Портленд, пока не увижусь с этим парнем.
До того как их отвлек противный вкус кофе, они говорили о Штасслере.
– Прекрасно. Я пойду с тобой, – кивнул Рай и отодвинул в сторону свой стакан.
– Нет, не надо, – так твердо объявила она, что лежащий у ее ног Лерой даже открыл один глаз. – Этим ты можешь испортить с ним всякие отношения. Это погубит книгу. И вообще, какой в этом смысл? Я достаточно взрослая. Могу сама о себе позаботиться. Тем более, что твоя книга становится все интересней и интересней.