Парадигма
Шрифт:
Хен облегченно вздохнул. В отличие от многих ему повезло и со снаряжением, и с местом. Тень, падающая от ворот, хорошо защищает от палящего солнца – стой себе с серьезным видом, прижимай к левой руке круглый щит и наблюдай. Единственное, что омрачает его настроение – Лысый, стоящий рядом с ним в строю. Несмотря на поблескивающий бронзовый доспех, несет от того по-прежнему, как от стада диких козлов. На шее причудливыми узорами чернеют разводы грязи.
Шеренги солдат в три ряда выстроились до рынка. С того места, где стоит Хен, они пропадают из вида уже на улице ремесленников – у выстроенных трехэтажных домов с прямыми квадратными крышами. Впечатляюще. Парень никогда
Пальцы Хена легли на мешочек с деньгами на поясе.
– Хорошее мы представление устроили, да? – спросил он у Лысого.
Тот, как всегда, даже не посмотрел в его сторону.
– Представляю лицо этой высокопоставленной шишки. Как увидит эту толпень, так обосрется от радости!
– Заткнись, парень, – процедил сквозь зубы Лысый.
Поправив постоянно скатывающийся шлем, Хен сказал:
– Знавал я одного такого же засранца как ты. У него потом отвалился член, жопа обросла мехом, а на лбу появился рог.
Глаза Лысого полыхнули огнем злости, а потому Хен решил помолчать – на некоторое время.
Тунолар-капитан, одетый в черный мундир, украшенный красными нитями, возвышается напротив ворот, держа в обеих руках полуторный меч, и ждет прибытие гушарха. Когда герой войны въедет в город, капитан согласно церемонии вручит клинок и покажет подготовленную армию новобранцев.
Лицо тунолара после вчерашнего выпитого вина опухло и раскраснелось. Руки заметно дрожат.
Наконец, на стене низко и протяжно протрубили рога. По рядам солдат прокатились взволнованные шепотки. Помощники капитана, прибывшие вместе с ним из столицы, выпрямились, окинули сердитыми взглядами стоящих за ними солдат. Им предстоит встретить у дороги начальство с развевающимися на шестах царскими штандартами. Хен всмотрелся в один из них. На черном шелке, развевающемся на знойном ветру, красуется золотое око – символ самого Великого Баамона.
Гушарх-капитан въехал на грозном черном коне вместе с пятью царскими эвпатридами, чьи лица скрывают вычурные золотые маски. Его красный плащ величественно ниспадает на круп лошади, из-за левого плеча торчит длинная рукоять меча, вложенного в простые кожаные ножны, тяжелый черный доспех маслянисто поблескивает, тут и там на плечевых и грудных пластинах видны вмятины, забрало в виде искаженного болью лица приподнято. Ну и рыло. Чуть скошенный влево нос – видимо, был когда-то сломан. Щеки изуродованы шрамами, тонкие губы, пустой, как у мертвеца, взгляд – не таким себе представлял героя войны Хен.
Знатные эвпатриды, едущие чуть позади гушарх-капитана, облачены в серебряные доспехи, украшенные таким количеством драгоценных камней, что рябит в глазах. Синие плащи едва касаются седел, низко накинутые капюшоны придают угрожающий вид, короткие мечи-гладиусы – ритуальное и бесполезное оружие – бьются о бедра.
Лошади остановились в двух шагах от капитана, протягивающего полуторный меч. Гушарх, улыбнувшись кончиками губ, вперил тяжелый взгляд в него, брать клинок он не спешит. Почему? Что-то идет не так. Словно в подтверждение мыслей тунолар нервно дернул плечами, обернулся в сторону помощников, словно ища поддержки.
Затем всё произошло очень быстро: герой войны схватился за рукоять своего меча, клинок со звоном высвободился из ножен, остро блеснул. Взмах – и лезвие снесло голову капитану.
Сердце Хена замерло.
Тело тунолара сделало шаг назад и, выронив из рук ритуальное оружие, повалилось на камни, кровь огромной
«Я… Что?.. Почему?..» – мысли заметались во вдруг ставшем тесном черепе.
Также молча гушарх оглядел ряды новобранцев, лицо исказила презрительная гримаса.
– Отдых для вас закончился, – хрипло сказал он.
Когда взгляд его голубых глаз остановился на Хене, ноги того чуть не подогнулись.
Его так и подмывает побежать в сторону леса. Дубы покачиваются в каких-то двух тысячах шагах от стены – всего ничего. Если разбежаться и, виляя, по вычищенной равнине рвануть под спасительные кроны деревьев, то шанс спастись есть. Пока лучники и приехавший из самой бездны гушарх-капитан опомнятся, его и след простынет, а там и до родной деревеньки недалеко.
Дрожа, Хен обернулся. Новобранцы в несколько рядов торчат у самой стены. Вид у них как у побитых собак: лица в грязи, черные синяки с кровоподтеками уродуют подбородки – следы от ударов латных перчаток эвпатридов, – плечевые пластины жалобно висят на кожаных ремнях. Однако же глаза у всех горят радостью. Еще бы! Ведь это не они дрожат в меченой сотне!
Раздался тяжелый удар, Хен бросил взгляд на очерченный круг. Герой войны без труда увернулся от неумелого выпада новобранца, врезал кулаком бедняге в нижнюю челюсть и припечатал тяжелым щитом тому грудь – смачно хрустнули ребра. Еще один показательный бой. Белобрысый паренек корчится в грязи и надрывает горло от боли. К нему подскочили двое помощников эвпатридов, схватили за локти и оттащили подальше от круга.
Хен скривился, представив, что он скоро вот так же будет страдать. Уже прошло десять показательных сражений, и ни один не закончился без переломов. Как тут устоишь против ветерана нескольких войн? Тот ловко уходит от ударов и делает немыслимые выпады мечом – бывшие крестьяне и городские голодранцы не чета ему.
Хен поежился. Погода испортилась: тяжелые свинцовые тучи нависают над равниной, резкие порывы ветра бросают в лицо песок, от которого противно скрипят зубы. Очередь сокращается – скоро и он войдет в круг. Почему эвпатриды из всего пятитысячного войска выбрали именно его? Зачем на глазах всей армии устраивать этот балаган? Зачем согнали за городские ворота? И ведь не убежишь: оказалось, вместе со знатью явилась личная гвардия лучников, пехотинцев и экзекуторов героя войны.
Может, мне повезет – и обойдусь переломом руки. Ну, или ребра покрошат. Зато у лекарей отлежусь. Наверняка, как только основная армия царя явится в город, знать поставят на место. И накажут за смерть тунолара.
Легче не стало. К тому же злит мысль, что вот Лысый и Рыжий не попали в злополучную сотню. Сейчас, наверное, радуются, как он тут страдает, да еще и на глазах всей армии новобранцев. Ему здесь не место! Произошла ошибка!
Гушарх-капитан, осклабившись, тыкнул в очередного несчастного из меченой сотни. Качая головой, толстяк попытался было вжаться в толпу, но остальные вытолкнули его в круг. Один из гвардейских лучников натянул лук, тяжелый бронзовый наконечник стрелы уставился в хмурое небо. Если жирдяй только рыпнется, попытается выбежать из круга… Но тот, чуть ли не плача, стоит в двух шагах от гушарх-капитана; второй и третий подбородки дрожат от рыданий, лицо раскраснелось, островерхий шлем скатился на ухо. Пластины доспеха плохо закреплены и свободно болтаются от любого движения, прямоугольный щит опущен, клинок касается земли.