Парадокс чести
Шрифт:
Аколит уставился на свои руки, поражённый ужасом. Его обезображенное лицо сморщилось той половиной, что не замораживала сетка шрамов. — Я не могу, — сказал он, почти что в слезах. — Что ты со мной сделал, бастард?
Ничего такого, что осталось бы надолго, с грустью подумал Киндри, пока студент ковылял прочь. Только не без его собственного согласия. Это было одним из самых горьких уроков, усвоенных им за прошедшие три недели: обитателей подземелий Училища Жрецов насильно принудили верить в силу своей жалкости. И сотрясатель земли, и огне-касатель, могли бы направить свои таланты в более конструктивное русло,
Оставшуюся часть урока инструктор его игнорировал, пока обжигающий парень ронял жгучие слёзы, а дрожащий мальчик самодовольно трясся на месте, время от времени глотая обрывки пены.
Следующим занятием была ветер-дует Сенета, как тренировка для Большого Танца. Ах, свобода движений, почти что полёта, но здесь каждый чувствовал силу, проводником которой и полагалось быть танцу. Она струилась к верхушке училища от разбросанных по всему Ратиллиену кенциратских храмов и спиралью закручивалась вниз по его коридорам, направляемая в бассейн-ловушку внизу, клоаку божественности. Из какого далёка она приходила? Разные течения имели разные запахи — мускус Тай-Тестигона, испарина джунглей Тай-Тана, специи Котифира, пыль и пепел Карникарота — там были и другие ароматы, включая очень сильный, наподобие кипящей каменной серы. Киндри как раз пытался осторожно его отследить, когда урок закончился.
Следующим (без всякого перерыва на ланч) было урок простейших рун, который вёл бывший рандон, чьи глаза постоянно скользили к Киндри.
— Нет, нет, не так. Вот. Смотри. — Он склонился над восковой дощечкой Киндри и стал на ней рисовать. Киндри заметил, что загривок жреца испещряют шрамы, однако не достаточные, чтобы скрыть хищные линии знака раторна. На дощечке Киндри было написано: «Очнись! Она запустила в тебя свои когти».
Она. кто?
Шнуры, карабкающиеся всё выше и выше, отвратительно пронзая собой плоть.
На мгновение он понял, что с ним случилось, а затем это ушло. Жрец очистил дощечку.
Последними были зелья и порошки.
— Сегодня мы смешаем порошок, останавливающий вражеское дыхание, — объявил инструктор, — нечто столь простое, что с этим справится даже наш глубокоуважаемый Бастард Норф.
Остальные ученики хихикали и бросали на него косые взгляды, но у Киндри было об этом своё мнение. Вполне возможно, ничто из того, что он делал на этом уроке не выходило таким, как планировалось, только потому, что большая часть этих веществ предназначалась для вреда.
Трава удушайка [119] , пепельная ягода [120] , растёртый в порошок жук пустомеля [121] .
Инструктор был прав: это могло быть просто — предполагая, что он и в самом деле хотел, чтобы кто-то задохнулся.
Попик осторожно понюхал стряпню Киндри, сжимая наготове антидот. Его дыхание прервалось, а глаза выпучились.
Трое, подумал Киндри потрясённо, Неужели я и в самом деле сделал всё верно?
119
Throttle-weed
120
ash-berry
121
bilge-beetle
А
Кто-то похлопал его по плечу. Он обернулся и оказался перед высшим жрецом, закрывающим лицо обрывком тряпки. — Ну разумеется, это ты, — сказал он с оттенком приглушённого раздражения. — Следуй за мной. Кое-кто хочет тебя видеть.
Киндри пошёл вместе с ним, но не прежде, чем тайком смёл то немногое, что осталось от его эксперимента, к себе в карман.
Его проводник повёл его вверх по спиральному пандусу к подножию лестницы, затем наверх в каменную постройку, едва ли что-то большее, чем просто сарай, маскирующий вход в училище. Снаружи тянулась высокая, насквозь продуваемая ветром терраса Глуши, глядящая через парапет на множество огороженных решётками обиталищ отдельных семей, полных слепых, узких строений, напоминающих собой множество сдавленных, обращённых к внутреннему двору лиц. Через плиты террасы тянулась тень Башни Ведьмы, и под её касанием лужи обращались в лёд.
Киндри заколебался на пороге башни, не желая входить, и оглянулся назад, на внешний чистый мир, запретный для него. За россыпью строений, внизу на речной равнине, он увидел большую палатку, над которой реял чёрный флаг с белым узором, слишком далёким, чтобы его можно было разобрать.
— Кто это? — спросил он своего конвоира.
Жрец рассмеялся. — Верховный Лорд, прибыл улаживать наш маленький спор о границах, или так он думает.
Торисен, так близко.
Его, казалось, впервые за много недель обдувал свежий воздух, но как только он сделал невольный шаг к краю террасы, на его руке сомкнулись пальцы священника.
— Думаешь, мы не знаем? — выдохнул тот ему в ухо. — Ты можешь звать его «кузеном,» но ой, подожди: у бастардов же нет родичей, верно, даже если они столь высокородные, как ты. Разве ты не рад, что мы приняли тебя к себе? Сюда.
Он толкнул Киндри в Башню Ведьмы.
— А теперь карабкайся наверх.
Как только он ступил на спиральную лестницу, его пронзил холод тени и его дыхание обратилось в облачка пара. Киндри вспомнил, как впервые проделал этот путь, ещё ребёнком, не зная, что его ожидает.
— Дай-ка мне на себя посмотреть, дитя. — О, этот холодный, ласковый голос. — Подойди ближе. Ближе. Достаточно. Говорят, что тебе никто не может причинить серьёзного вреда. Как. интригующе. Ну, мы ещё посмотрим, верно?
Ещё одно, более недавнее воспоминание: «Что за миленькая схема. Здесь так тщательно выведены все зависящие от Верховного Лорда люди. Неужели он и в самом деле нуждается в такой подсказке для памяти? Боже мой. Однако, рукописное слово так легко уничтожить, верно?»
И она сунула свиток в огонь.