Парадокс Харди
Шрифт:
Глава 17. Плохие новости
– Про это никому пока не говори, но будь готова… Наверху, – Флеминг поднял глаза под полоток, – уже давно озабочены тем, что «клинков» не хватает.
– И? – дёрнула плечами Сандра.
Их всегда не хватало, сколько она себя помнила. В густонаселенной, маленькой Европе баз было много, так что в девяноста процентах случаев «клинки» прибывали на место ещё до раскрытия слезы. Но так было далеко не везде. Были регионы, где баз с «клинками» катастрофически не хватало.
– Я говорил тебе уже: главный сдерживающий фактор – это «гарды». Мы не можем выявлять их тестами. На каждой базе минимум по три, четыре «клинка», у которых нет «гарды».
Эти слова оглушили Сандру. Она не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть.
В Китае к проблеме «гард» подошли рационально. На каждой базе было две «гарды» и десять-двенадцать «клинков», которые были совместимы хотя бы с одной из них. Получалось, что вся система выстраивалась вокруг «гард», они лежали в её основе, и их в статьях и новостных репортажах называли «королевами». Но как бы их ни называли, в реальности они не управляли не то что базой, они даже телом своим распоряжаться не могли; этих женщин просто отдавали в пользование «клинкам». С мужчинами такое тоже происходило, но очень редко: во-первых, женщин-«клинков» было не так много, во-вторых, из-за их малочисленности сложно было подобрать для мужчины-«гарды» хотя бы трёх совместимых женщин, не говоря уже о пяти или шести.
И вот теперь такое же решили сделать и здесь. Никаких пар, никакой видимости достоинства. «Гарды» теперь должны будут обслуживать стольких, скольких прикажут.
И это ждёт и её тоже?
Сандра до боли сжала пальцы в кулаки – и привод опять отозвался. На этот раз Сандра почувствовала, как слабый и болезненный нервный импульс пронёсся до самого запястья.
– Вы это серьёзно?! – спросила она. – Они хотят… Это, мать его, уже какое-то сексуальное рабство!
– Это не так уж сильно отличается от того, что есть сейчас. Там это воспринимают как… дополнительные обязанности.
– Дополнительные обязанности?! – Сандра почти кричала. – Это же…
Она чувствовала такую разрушительную, ядовитую ненависть, что не могла говорить. Слова спутались в какой-то шипящий неистовый клубок, и ни одно не было достаточно правильным и сильным, чтобы выразить её ярость. И это было к лучшему. Опомнившись, Сандра приказала себя замолчать. Если Флеминг что-то заподозрит, он усилит меры безопасности. Он думает, что она смирилась, – пусть думает дальше.
– Я думаю, что топовых «клинков» это заденет позже всех остальных, – добавил Флеминг. – Для них будут сохраняться особые условия, по крайней мере, какой-то время. Так что в ближайший год-два беспокоиться не о чем… Это всё ещё очень далеко.
– Даже если далеко, приятного мало… – сказала Сандра, стараясь, чтобы её голос не звучал слишком уж взволнованно. – Хотя я не особо верю, что они так поступят.
Но на самом деле она очень даже верила. От ублюдков «наверху» можно было ожидать чего угодно. Их было тяжело осуждать: речь шла о страйдерах и о выживании тысяч людей. Как сказал Флеминг, во время апокалипсиса никому не было дела ни до чьих желаний, ни до чьей растоптанной гордости. Но разве она и остальные «гарды» не были теми самыми людьми, которых надо было спасать?
***
Следующие две недели можно было бы назвать идеальными, если бы Лора не маячила где-то поблизости. Она больше не заговаривала о возвращении к Найту и сосредоточилась на написании жалоб и заявлений с требованиями восстановить её как «гарду» Гарета Найта. Флеминг уверял, что жалобы ни к чему не приведут, но Сандра не особо доверяла Флемингу.
У неё всё было готово к побегу. Причём, уже давно, и Сандра могла бы уже сейчас быть снаружи, например, в одной из портовых зон, где легко затеряться. Но она пропустила День создания Восьмой Армии. Пропустила не потому, что что-то не ладилось или было не готово,
А ещё он спросил, когда у неё день рождения, чтобы заранее приготовить подарок, и потом подарил, не дожидаясь декабря, сказал, что до зимы слишком долго терпеть, а ему хочется сделать для неё что-то приятное прямо сейчас. Найт знал, что она часто сидит с книжками в блоке и ходит в библиотеку поработать на компьютере. Но в библиотеке посидеть хоть сколько-то долго не удавалось: квоты на электричество и сетевое время были очень скудными, и поэтому Найт подарил ей ноутбук и карточку с несколькими сотнями часов времени. Сандра даже представить не могла, как он сумел это раздобыть – это было привилегией или чиновников высшего звена, или очень богатых людей, но как-то он это сделал. И ещё там был букет цветов, белых, лиловых и розовых, Сандра понятия не имела, как они называются. Она вообще мало какие цветы видела даже на картинках, не то что в жизни… Букет был большим – и стоил наверняка целое состояние, но даже если бы там был один маленький хилый тюльпан, Сандра была бы безумно рада. Ей никто и никогда не дарил цветов. Она даже не знала никого, кому бы дарили, только мама рассказывала, как отец подарил ей букет на свадьбу и потом на рождение Сандры… И вот она держала в руках этот невероятный букет – хрупкую и бессмысленную красоту в мире, которому скоро придёт конец, – и была счастлива так, что в глазах стояли слёзы.
Как она могла уйти от него? Как она могла его предать? И как потом ей жить без него? Не слышать его низкий спокойный голос, не видеть его скрытную, несмелую улыбку – как у человека, который давно забыл, как улыбаться…
Это всё равно что отрезать себе руку!
Сандра никогда не думала, что с ней произойдёт что-то такое и что она будет столько чувствовать по отношению к мужчине, что он станет так дорог и важен. Она готовила себя совсем к другому, к жизни «клинка», полностью сосредоточенного на сражениях и тренировках. Она считала себя непробиваемой, недосягаемой для каких-то глупых, никому не нужных чувств. И что теперь? Она даже боится подумать о побеге, потому что от одной только мысли о расставании с Найтом ей становится физически больно.
Он ведь и без того проживёт недолго. Она всё равно потеряет его. И поэтому не может сама, по собственной воле лишить его и себя тех последних месяцев, что им остаются.
Эти две недели можно было бы назвать идеальными, если бы Сандру не мучили мысли о смерти.
Та всегда была где-то рядом, опасно близко.
Сандра настолько свыклась с мыслью о смерти за последние восемь лет, что та уже не причиняла боли, казалась чем-то обыденным, вроде того факта, что за летом приходит осень. Но чувства к Найту сделали её уязвимой, и она не знала, как справиться с трещиной, всё сильнее и глубже раскалывавшей ей сердце.
И иногда, когда она после секса лежала в его руках, из тёмной глубины этой раны поднималось отчаянное удушающее чувство… Чувство потери.
Один раз Сандра не смогла сдержаться и, всхлипнув от щемящей боли, уткнулась Найту в плечо, чтобы скрыть слёзы. Они ещё не пролились, но подступили так близко, что глаза наверняка покраснели.
– Что такое? – спросил Найт.
– Ничего.
– Я же знаю, что что-то не так. Говори.
– Ничего такого, что уже случилось. Это из-за того, что будет потом.