Парадоксы военной истории
Шрифт:
В бою «Алабама» получила семь попаданий. Один снаряд попал в корму, пробил обшивку, немного задев шпангоут, второй попал в трубу, третий пробил борт в жилой палубе и застрял в противоположном борту. Остальные пришлись на угольные ямы, не причинив особого вреда.
Отпраздновав победу, «Алабама» взяла курс на Ямайку. Главная забота теперь заключалась в том, чтобы избавиться от пленных, занимавших палубы и стеснявших офицеров и команду. Разрешение губернатора Ямайки на своз пленных было получено сразу. Вскоре капитан «Гаттераса» получил возможность доложить о случившемся. Его рапорт морскому министру в Вашингтоне выглядел так:
«Консульство Соединенных Штатов в Кингстоне, Ямайка, 21 января 1863 г. Милостивый государь! На мне лежит печальная обязанность уведомить вас о гибели парохода Соединенных Штатов «Гаттерас», которым я имел честь командовать. Пароход погиб 11 января у берегов Техаса от нападения на него мятежного парохода «Алабама»... Зная уязвимость «Гаттераса», я хотел абордировать «Алабаму» и таким образом разом решить участь этого пирата, но по мере того как я прибавлял ход, он делал то же. На его стороне было преимущество в скорости. Тем не менее мне удалось подойти на расстояние тридцати ярдов. Огонь из орудий с обеих сторон был убийственный. С «Гаттераса» было выпущено около пятидесяти снарядов, с «Алабамы», полагаю, больше. Вскоре ко мне в трюм влетела бомба.
Что еще можно добавить к этому рапорту? Пожалуй, ничего, разве только, что на «Алабаме» было легко ранено всего два человека.
На юг, к мысу Доброй Надежды
Полугодовой разбой на коммуникациях Северной Атлантики, особенно в водах Вест-Индии, не мог пройти незамеченным. За «Алабамой» началась погоня. Охотились не только корабли флота Соединенных Штатов. Окончательный приговор рейдеру был вынесен и Нью-Йоркской торговой палатой. Купцы и предприниматели Северных штатов приобрели и вооружили на свои личные средства два парохода — «Вандербилт» и «Сакраменто». Оба они предназначались специально для преследования и уничтожения «Алабамы». Выйти в море и начать свои действия, судя по газетным сообщениям, пароходы должны были в конце января. Как и в прошлом году на «Сэмтере», Семс прекрасно понимал, что в водах Вест-Индии дальше оставаться нельзя, надо уходить. На этот раз он решил уходить на юг.
Надо отметить, что последние дни плавания в Карибском море не обошлись без приключений. «Около двух часов пополудни, когда уже пробило пять склянок, с салинга раздалось обычное: “Судно на горизонте!”». Через некоторое время еще один доклад: «Это большой пароход!» и немного спустя: «Колесный пароход, вооруженный бригантиной!» Судя по внешнему виду, это был калифорнийский пакетбот. Разведя пары и поставив дополнительные паруса, «Алабама» взяла курс на пересечку незнакомцу. «Вскоре уже был виден плавно качающийся между кожухами колес балансир. Когда подошли ближе, на палубе запестрели пассажиры. Между ними особенно бросались в глаза яркие костюмы дам, штыки солдат и военные мундиры офицеров». Скоро «Алабама» настигла свою большую, но совершенно беззащитную добычу. Из открытых портов крейсера выглядывали черные дула шести орудий. У пушек, ожидая команды, нетерпеливо замерла прислуга. На баке начали наводить поворотное орудие. В это время, чтобы вызвать незнакомца на откровенность, на гафеле взвился флаг Соединенных Штатов. Обман по обыкновению удался. Как только суда подошли ближе, пароход поднял такой же флаг. В тот же момент янки-флаг полетел вниз, а вместо него взвился белый флаг Конфедерации. Почти одновременно раздался холостой выстрел с требованием сдаться. Однако рассчитывая, очевидно, на свою скорость, пароход продолжал идти, не обращая на «Алабаму» никакого внимания. Из его трубы валил черный дым. Увы, все его усилия оказались тщетными. Скоро «Алабама» начала настигать свою жертву. Теперь наступила очередь более решительных мер. С бака раздался боевой выстрел. Он был удачен. Пробив трубу, снаряд врезался в фок-мачту и, отскочив от нее, разорвался вне судна. Разорвись он раньше, для столпившихся на палубе пассажиров была бы беда. За первым выстрелом почти мгновенно последовал второй. По своей пылкости комендор орудня выстрелил самовольно. К счастью, бомба пролетела мимо и не причинила вреда — очевидно, в спешке комендор не успел прицелиться.
Впрочем, достаточно оказалось и второго выстрела: «Пароход немедленно остановил машину, повернулся носом к своему победителю и сдался». Вскоре к призовому судну уже спешила шлюпка. Это действительно был почтовый пароход «Ариэль», шедший из Нью-Йорка в Аспинвиль. На нем было 140 морских пехотинцев, несколько сухопутных и морских офицеров и, увы, свыше 500 пассажиров, большую часть из которых составляли женщины и дети. «Таким образом, «Алабама» поймала слона, с которым не знала что делать». Первое, что сделали — это под дулами наведенных орудий на «Ариэль» отправили призовой экипаж. С парохода забрали ценные вещи: «...судовые бумаги, три больших ящика с деньгами, 24-фунтовое нарезное орудие с боеприпасами, 125 новых штуцеров, 16 сабель и около 1000 комплектов амуниции». С морских пехотинцев и офицеров взяли слово, что «они не будут сражаться против Конфедеративных Штатов до тех пор, пока их равноценно не разменяют».
Однако на этом проблемы капитана Семса не закончились. Оставалось самое главное — решить, что делать с судном и пассажирами. «Ясно, что сжечь судно, пока на нем пассажиры, было нельзя. Взять же их на «Алабаму» было просто невозможно. Оставалось одно из двух: или отпустить судно, взяв выкупное обязательство, или держать его около себя в надежде на удачную встречу, которая могла бы помочь в этом деле». Семс предпочел второе. Забрав на ночь к себе капитана «Ариэля», он приказал призовому экипажу держаться в течение ночи рядом с «Алабамой». Утром приняли дополнительные меры предосторожности: «...отвязали на «Ариэли» часть парусов, а с машины сняли крышку от золотника и паровой клапан».
Однако встречного судна не попадалось. Тогда решили отконвоировать приз в Кингстон на Ямайку, высадить там пассажиров, запастись с «Ариэли» углем и провизией, затем отвести ее в море и сжечь. Так прошли сутки. На следующее
Карта рейдерства «Алабамы»
утро погода стояла отличная. Шли в Кингстон. Около 7 ч 30 мин сбавили ход, чтобы дать возможность призу поспевать за собой, и в это время произошло самое неприятное — поломалась машина. Теперь у «Алабамы» оставались одни паруса. Угнаться в случае чего за «Ариэлью» практически было невозможно. Вскоре
Итак, «Ариэль» продолжила свой путь. «Алабаме» же предстоял ремонт машины. Трое суток только и было слышно — стук молотков да скрежет напильников. Работа продолжалась от рассвета и до поздней ночи. Все это время «Алабама» держалась севернее Ямайки, подальше от оживленных торговых путей. «Днем шли под малыми парусами, ночью ложились в дрейф». Наконец механик доложил: «Готов дать ход». Крейсер возобновил свои действия.
Почти неделю море было пустынным. Наконец 21 февраля в 8 ч утра на горизонте открылось сразу четыре судна. Два находились на ветре далеко впереди и гнаться за ними не стоило. Целью своей погони Семс выбрал два подветренных судна, которые о чем-то очень усердно сигналили друг другу. Когда переговоры окончились, суда расстались. При этом оба легли на противоположные курсы. Видимо, они хотели избежать погони «Алабамы», которая к этому времени уже шла к ним под всеми парусами. Однако провести «Алабаму» было трудно. Определив, что одно из судов идет явно медленнее второго и несомненно является призом, она направилась сначала к нему, при этом срочно начала разводить пары. Расчет оказался верный. Когда «Алабама» подошла к преследуемому судну, машина уже работала на полную силу. По обыкновению сделали холостой выстрел, но незнакомец, не обращая на него внимания, продолжал идти прежним курсом. Ясно было, он решил жертвовать собой, чтобы выручить товарища. Увы, его рыцарское самоотвержение ни к чему не привело. Второй выстрел был сделан ядром, пролетевшим между его снастями. Поняв, что крейсер не собирается церемониться, судно немедленно легло в дрейф и подняло флаг Соединенных Штатов. Назначив на него призовой экипаж, «Алабама» развернулась и полным ходом направилась за вторым беглецом, успевшим уйти уже миль на 15. Через несколько часов она была у него. Как только расстояние между судами сократилось до трех миль, незнакомец поднял флаг Соединенных Штатов и лег в дрейф. Даже беглое знакомство с судовыми документами показало, что оснований на нейтральность груза у него нет. Перевезя к себе команду и капитана, барк сожгли. Пока один приз горел, отправились за первым. Призовой капитан сообщил сигналом, что приз называется «Голден Игл», идет из Тихого океана и также не имеет документов, подтверждающих нейтральность его груза. Вскоре «Голден Игл» горел, как и его товарищ. Аналогичная судьба постигла и другие суда. И снова возникла проблема многочисленных пленных. Для этого пришлось сделать короткий заход в Сан-Доминго на Гаити. Вопрос с пленными решился быстро, и вскоре «Алабама» уже была в океане. Ее курс лежал в Центральную Атлантику и далее на юг к островам Фернанду-ди-Норонья. Снова были призы, снова в океане горели суда, снова палубы «Алабамы» заполнились пленными. За время плавания, а оно продолжалось более двух месяцев, северяне потеряли почти полтора десятка судов. Правда, «призы, — как писал Семс, — имели возможность отомстить своим победителям. На крейсере стали появляться пьяные. Частые поездки на призы давали возможность там напиваться. А так как во хмелю редко кто бывает спокоен, то дисциплина на «Алабаме» упала».
Одному из призов — «Луизе Гатч», груженной кардифским углем, Семс был особенно рад. Планировавшаяся вторая встреча с «Агриппиной» не состоялась, а уголь «Алабаме» требовался позарез. Попытались загрузить уголь с «Луизы Гатч» в океане. Однако все попытки оказались безрезультатными. Шлюпки с углем с шедшей на буксире «Луизы Гатч» подтягивали к «Алабаме». При этом ход приходилось стопорить: стоило дать ход снова, как буксир рвался. Надо было его заводить заново. На это уходила масса времени и сил, поэтому от затеи загрузиться углем в океане пришлось отказаться. Решили идти к острову Фернанду-ди-Норонья. «К рассвету мы были от него милях в 38 или 40, но уже увидели его пик. В 2 1/2 часа пополудни пришли на якорное место и отдали якорь. Приз поставили рядом. В коммерческом отношении Фернанду-ди-Норонья занимает самое ничтожное место среди других уголков Земли. Суда его посещают редко, хотя мимо проходят очень многие. Это крутая живописная скала среди океана. Одета она роскошной зеленью. Вершина горы главного острова обстроена маленькими фермами... Но как же здесь жарко! После сумерек подтянул приз к борту и начал погрузку угля».
Странно, но остров, принадлежащий Бразилии, которая не признала Конфедеративные Штаты, оказал «Алабаме» всяческое внимание и гостеприимство: «Губернатор известил меня, что я могу взять с берега мяса, свежей свинины, кур и проч.». То ли сказывалась его удаленность и затерянность в океане, то ли то, что губернатору — бывшему майору бразильской армии, сосланному сюда за какие-то провинности, очень уж было скучно на острове с населением 2 тыс. человек, тысяча из которых были ссыльными. На погрузку угля ушло несколько дней. Интересно, что попытка продать приз после его разгрузки за очень низкую цену — 20 тыс. долларов — так и не удалась: «Мне ответили, что столько денег не набрать на всем острове». Надо отметить, что гостеприимством губернатора Рафаэль Семс явно злоупотреблял. Свою стоянку на острове он использовал для неоднократных набегов на проходящие мимо суда. Не случайно губернатор провинции Пернабуку, в которую входил и Фернанду-ди-Норонья, для обеспечения нейтралитета Бразилии вынужден был вскоре отправить на остров три военных судна. «Алабаме» же после оставления на берегу 140 пленных было приказано покинуть остров в течение 24 ч. «В 9 1/2 утра 22 апреля мы снялись с якоря и взяли курс на Багию, куда пришли 11 мая. По пути взяли в плен и сожгли еще 4 судна». Одним из призов, попавшихся всепожирающей «Алабаме», оказался китобойный барк из Нью-Бедфорда. «Одиннадцать месяцев тому назад он вышел в море и в течение всего этого времени никуда не заходил. За целых три месяца до спуска «Алабамы» это маленькое судно уже рассекало волны и собирало продукты, которые теперь как нельзя более способствовали его сожжению. Утомительное плавание и какой грустный исход!» — такая запись появилась в дневнике Семса.