Параллельная жизнь
Шрифт:
Девчонки всё равно мнутся, поглядывают друг на друга. А давить боязно, вдруг сорвутся? На самом деле всё висит на волоске. ЮСон со значением смотрит на ИнЧжон. Та пытается спрятать глаза, но… но ведь у неё промоушен. Девушка решительно встаёт к столу.
– Где мой контракт?
КиХо вытаскивает папку из середины. Объясняет. Все изменения только в одной строчке. ИнЧжон без промедления ставит подписи в нужных местах.
После неё ЮСон делает жест в сторону КиХо. Тот раздаёт контракты остальным. Через пятнадцать минут всё заканчивается. ЮСон деловито
– Если думаете, что получите намного меньше, то зря. «Tokyo Dome» это всё-таки «Tokyo Dome». Возможно, вы даже больше получите, чем в прошлый раз. Не намного, но больше.
Слегка повеселевшие коронки выходят. Когда дверь закрывается, БоРам вздыхает:
– А всё-таки семьдесят процентов намного больше тридцати.
Всё ещё 20 сентября. «Родная» часть Агдан. Беседка на краю части.
– Ты так за них переживаешь? – интересуется ЧжуВон, – Но согласись, семьдесят процентов это чересчур. Никто столько не платит. На месте директора и ты бы не платила.
– Уговор дороже денег, – не соглашаюсь я.
– Теперь другой уговор. А ты подпишешься?
Сначала хочу сказать что-то вроде «Ща-а-а-з! Три раза!», потом задумываюсь. А ведь это неплохой предмет для торга. Намного выгоднее уйти из агентства мирно. Излагаю ЧжуВону только что родившийся план. Тот внимательно слушает, иногда поправляет в мелочах. Заканчивается всё по его инициативе.
– Наше время истекло, – ЧжуВон смотрит на часы, потом хватает меня в охапку и несёт.
Уже не взвизгиваю. Нечего ему удовольствие доставлять. Просто спрыгиваю.
– Тебе ведь потом с отцом надо будет объясняться. Так что веди себя прилично.
«Оппа» хмурится.
– Со своим отцом я как-нибудь договорюсь. А тебе что, неприятно?
Изучающе смотрю на него. Расстроился пацак. Ладно, есть у меня другой вариант.
– Я бы покаталась. Но по-другому. Сядь на корточки.
Опираюсь левой ногой о его плечо, вторую он поддерживает рукой. И вот я еду в центр части на плече ефрейтора. Иногда командую:
– Шире шаг, ефрейтор! Левой, левой!
В отдалении от нас возбуждённо бегают операторы с кинокамерами. Да и хрен бы с ними!
23 сентября. Дом семьи ЮнМи.
На вечер воскресенья удалось вырваться из госпиталя. Я в своём любимом месте, валяюсь на полу перед телевизором. На мне лежит и тарахтит Мульча. Я щастлив.
По результатам лечения диагностировано полное восстановление слуха. С обследованием моей многострадальной черепушки не всё понятно. Врачи нашли какие-то редкие индивидуальные особенности. Ну, да, я же – особенная. Если грубо и коротко, есть лишние связи между полушариями. Одна перемычка проходит слишком близко к вестибулярному аппарату. Нашли, в общем, врачи причину моей уязвимости к ударам по голове. Не страшно. Я единоборствами с ударной техникой заниматься не собираюсь.
Что удивительно, несмотря на ограничения в физической активности, прибавил всего полкило. Правда, в последние пару дней нашёл способ обойти запрет и до изнеможения делал
И всё равно, последние дни, нет-нет, да пробегусь до столовой каким-нибудь танцевальным шагом. Так энергия изнутри рвалась. Медсёстры и пациенты мгновенно прилипали взглядами.
В пятницу приходила ГаБи. Поработал подписчиком автографов. На фанмитинге в мою честь не все подписал, вот ГаБи и принесла неподписанные.
Всё хорошо. Вот только СунОк пытается настроение испортить. Ничего, мы сейчас посмотрим, кто кого. Мы к этому готовы. Запасся я кое-чем в госпитале.
– Я с тобой не разговариваю, – это она мне заявляет, – Ты на меня Мульчу науськала…
– СунОк! – пытается образумить её мама. А потом меня:
– Юночка, можно ведь было просто сказать…
– Мамочка! Онни взрослый человек и не знает, что родную сестру не надо будить пинками по рёбрам?
– Что ты врёшь?! – кричит онни.
– Не кричи на сестру, – тут же осаживает мама.
– Ничего я не вру, – пришлось побеспокоить Мульчу и сходить к своей сумке. Вытаскиваю из её недр небольшой конверт. Из конверта рентгеновский снимок. Не мой, но на нём имени нет, только какой-то регистрационный номер. Вот этим я и запасся. Пришлось рентгенологу три плаката подписать с огромной благодарностью от Агдан.
– Смотри, мама! – сую ей снимок, – Компрессионный перелом ребра. Хорошо, что одного, спасибо Мульче. Это так она меня легонько толкала. Так легонько, что ребро сломала. Я всё думаю, чего у меня бок болит. В госпитале проверилась и на тебе! Родная сестра меня искалечила.
С недоверчивым видом к разглядыванию присоединяется СунОк. Видит трещинку толщиной с волосок и сквозь недоверие прорывается испуг. Потом вдруг суживает глаза.
– Ты всё врёшь! Это не твой снимок, я тебя с другой стороны пинала!
– Бестолочь ты! – ага, как же, возьмёшь меня на этом, – Надо так глядеть!
Переворачиваю снимок обратной стороной.
– И заметь, мама. Только что призналась, что всё-таки пинала меня. А что ей Мульча сделала? Пошипела на неё и всё? И вот теперь онни на меня обиделась. Искалечила меня ни за что, ни про что, да ещё и обиделась. Наверное, за то, что вообще не убила.
– СунОк, немедленно извинись перед Юной, – строго требует мама.
– Да на кой мне её извинения, – отмахиваюсь я, – ты, мам, лучше скажи ей, чтобы она меня в следующий раз по левому боку пинала. Там у меня рёбра ещё целые.
Мама растеряно замолкает. СунОк сидит красная, как свёкла. Я чуть отвернулся, трудно сдержать гадкую улыбочку. Вспоминаю стишки:
А я маленькая бяка,
А я маленькая гнусь…
А я маленькая сволочь,
А я маленькая дрянь…
Не, нуачо? Сколько можно её выходки терпеть? Подожди, онни, это только начало. Я за тебя возьмусь скоро по-настоящему. А пока надо готовиться к схватке с ЮСоном. Но это будет завтра. А пока надо набираться сил, да, Мульча?