Параллельно любви
Шрифт:
Марина улыбнулась и погладила его по плечу.
— Можешь. Спрашивай.
Маша чувствовала себя достаточно скованно, к Марине обращаться стеснялась, даже по поводу Юли, разговаривала либо с Калерией, либо с Алексеем, а когда Марина застала её на кухне пьющей чай, жутко перепугалась. Уставилась испуганно и тут же обернулась на Калерию, но та только рукой на неё махнула, когда Маша попыталась подняться из-за стола.
— Сиди, что ты вскочила. — И глянула на Марину. — Что ты девочку напугала?
— Я не буду больше, я на минутку.
Маша снова со стула привстала.
— Конечно, Марина Анатольевна.
А Калерия оглянулась через плечо.
— Опять тебя с работы дёргают?
— Я всего на пару часов, — заверила её Марина. — Не задержусь.
Юля налетела на неё сзади и обняла руками.
— Мам, ты куда?
— На работу, солнышко. Ты с Машей останешься. Погулять сходите.
— Хорошо. За Тошей я послежу, ты не волнуйся.
— Я не волнуюсь, следи. А Маша за вами обоими последит. — А прежде чем из кухни выйти, Маше улыбнулась. — Спасибо.
Вечером Юля вцепилась в Алексея и потребовала:
— Спой песенку.
Тот даже поперхнулся.
— Я? Песенку?
Юля кивнула, а Лёшка решительно замотал головой.
— Юль, я петь не умею и песен не знаю.
— Никаких? — ужаснулся ребёнок.
— Никаких.
— И про крокодила не знаешь?
— Эту точно не знаю.
— Тогда я тебе её спою. Садись. Сейчас Тошу приведу и буду вам петь.
Марина, наблюдавшая за всем этим со стороны и заметившая, с каким тоскливым выражением на лице, Асадов приземлился на диван, подошла, наклонилась к нему и шепнула:
— А вот если бы ты сказал правду…
— А я правду сказал. Петь я не умею.
— А мне когда-то пел, — поддела его Марина.
— Когда? — изумился он.
— А когда мы познакомились? В караоке пел. Забыл?
Лёшка громко охнул.
— С ума сошла, это когда было?
— И этот человек меня называет трусихой!..
Зато ночью стало не до песен и не до смеха. У Антона снова поднялась температура, и они почти до утра не спускали его с рук. Даже не стоило пытаться положить его в кроватку, он сразу просыпался и начинал плакать. Качали по очереди, ходили по комнате взад-вперёд и ребёнка укачивали. Пока качали — он спал, стоило остановиться, и Антон тут же открывал глаза. Одно хорошо, что температура спала, но капризничать Тошка продолжал. Зато когда затихал, становился похож на ангела. Глазки заплаканные, щёчки румяные, а пальчики теребили полу Марининого халата. Она вглядывалась в детское личико и продолжала качать.
— Давай я, — шепнул Асадов, появляясь за спиной. Марина только головой качнула, отказываясь.
— Опять сейчас проснётся. Температура спала, Алёш.
— Хорошо.
Он повернул голову и вдруг увидел в дверях детской Юлю. Она стояла и разглядывала их, потом потёрла глаза.
— Почему он плачет?
Марина тоже обернулась, но Алексей её опередил, подошёл и поднял Юлю на руки.
—
— Почему он плачет?
— Он заболел чуть-чуть. Пойдём, я тебя спать уложу?
— Я пить хочу.
— Тогда пойдём пить.
Они сходили на кухню, Алексей налил Юле воды, а на обратном пути в детскую, она заснула у него на плече. Обняла за шею, прижалась и закрыла глаза. Но когда Асадов укладывал её в постель, шёпотом спросила:
— А Тоша поправится?
— Конечно. Спи, принцесса.
— Ты только дверь не закрывай, я боюсь.
— Хорошо. Спокойной ночи.
Дверь всё-таки прикрыл за собой, но неплотно, оставил щёлку. А когда появился в гостиной, Марине кивнул.
— Давай его мне, — попросил он, — иди, поспи. — Она хотела возразить, но Алексей кивком указал ей на дверь спальни. Не стала спорить, аккуратно передала ему Антона, погладила по спине и ушла в спальню, легла в кровать. Не думала, что заснёт, приготовилась прислушиваться кЛёшкиным шагам в соседней комнате, даже подушку повыше подняла, чтобы удобнее было, и только когда почувствовала, как кровать прогнулась под тяжестью Асадова, глаза открыла и поняла, что прислушивалась недолго, почти мгновенно заснула. И тут уже встрепенулась.
— Что?
— Тссс. Спит. Ложись, ложись.
Она легла и прижалась к его руке. Даже не предполагала никогда — какое это счастье, когда ребёнок ночью спокойно спит.
= 15 =
Теперь ежедневные прогулки превращались в настоящее событие. Нужно было собрать двоих детей, один из которых просто ненавидел одеваться, вертелся и начинал капризничать, спустить вниз коляску, не забыть сумку с вещами, которые могли понадобиться, проследить за Юлей, которая начала проявлять небывалую самостоятельность и собиралась теперь сама, и из-за этого постоянно что-то либо забывала, либо путала. Днём помогала Маша, вдвоём с Мариной у них всё получалось довольно споро, пока гуляли — разговаривали, и Маша уже не чувствовала себя столь же скованно, как раньше. Но до вечера они няню никогда не задерживали, девочке было далеко ехать домой и поэтому с вечерней прогулки, Марина почти всегда возвращалась одна. С коляской помогал консьерж, да и Юля держала Антона за руку, пока они не входили в квартиру.
— Вытирайте ноги, — скомандовала Марина.
— Вытирай ноги, — повторила Юля вслед за ней, обращаясь к мальчику.
— Сама вытереть не забудь, — заметила Марина, пристраивая коляску в углу прихожей.
— Мама, я же большая!
— Да. И поэтому сама должна об этом помнить.
— Я помню.
Антон потопал ногами по половику, оглядел грязные следы, оставшиеся на ковролине, и попытался их ногой затереть, превратив в совершенно ужасающее по виду пятно. Марина, успевшая к этому моменту снять пальто и повесить его на вешалку, мальчика подхватила под мышки и усадила на стул, расстегнула молнию на его курточке.