Шрифт:
глава 1
Да молодой еще мужчина, лет пятьдесят.
– Пятьдесят? – я посмотрела на Валерию Аркадьевну с сомнением, в своем ли она уме. – Вы мне еще шестьдесят предложите.
– Дорогуша, причем здесь возраст? Вы же замуж собираетесь.
– За-муж, – подтвердила я, – а не на пенсию.
– Да будет вам известно, что пятидесятилетние мужчины это самый удачный вариант, в этом возрасте они решаются на повторные браки с такими безалаберными девицами, как… ээ… Кризис у них среднего возраста.
Валерия Аркадьевна вновь залистала свой каталог, печально покачивая головой. Дело в том, что Валерия – сводня, называется эта профессия сейчас по-другому,
– Вот нормальный кандидат, Виталий, сорок два, ищет красивую девушку без комплексов.
– Это как, без комплексов?
– Ну, это чтоб на все согласная. Ну, вы понимаете? На все.
– А что есть такие, что ищут с комплексами?
– Пожалуй, нет. Видите ли, многие в предыдущих браках были, так сказать, сексуально обделены. Вот, к примеру: женился Вася на своей однокласснице Кате по большой и светлой любви. Живут они, поживают, добра наживают, вот и компьютерная эра подошла, и тут узнает Вася, что есть в этой жизни еще и сексуальные удовольствия, да еще и извращения всякие, приятные. Это тебе не сунул-вынул. Задумался Вася, жизнь-то проходит, как рекламная бегущая строка… Деньги у Васи появились, и статус какой-никакой приобрел, то есть мужик в цене вырос. И надумывает Вася жену свою старую, Катю, поменять на новую, молодую да задорную, но только одно у Васи условие – чтоб молодая была без комплексов, а то смысла в замене нет.
– Хм, понятно, – я посмотрела на Валерию с интересом, оказывается, старуха – философ. – Без комплексов, значит. Понятие широкое, а подробней не объясните, про извращения.
– Тут своя мода есть. В последние годы очень модно домашнее видео, все как малохольные кинулись снимать и фотографировать, сами понимаете, тут натура должна быть, а Катя-то давно уже не фотогенична.
– А кино это потом сами смотрят? – прикинулась я дурочкой. – Надоест ведь.
– Зачем смотреть? Меняться будут, да и сайты есть специальные для любителей, вот там они свои упражнения и выкладывают. Любо дорого смотреть.
– Кино это раз. А дальше? – попросила я.
– Извращения разные, игры ролевые, садо-мазо, короче, бизар…
– Биззар… Это все?
– Самые продвинутые практикуют 'золотой дождь'.
– Настолько щедры? – я чуть не расхохоталась, честное слово, сдержалась с трудом.
– Как сказать, есть у меня пара знакомых Данай, – она хитро прищурилась – разгадала мою насмешку, – так вот они не жалуются. Ну что Алла, будем оформлять?
– Будем, Валерия Аркадьевна.
Сводня достала книжку товарных чеков, накарябала на одном пару строк перьевой ручкой, оторвала, придержав пластмассовой линейкой, и вручила мне со словами:
– С вас, голубушка, две тысячи.
Так я стала обладательницей Виталия, вернее, его телефонов, адреса электронной почты и заветного пароля в пещеру сорокадвухлетнего Алладина.
Моя ты мама! Виталий был примерно ста двадцати килограммов весу, с жабо из трех подбородков, и сарделечными пальцами, представить его арабским принцем я смогла бы теперь лишь в страшном сне, после ударной дозы клофелина. Если честно, то редкая 'охотница за мужем' смогла бы долететь до Виталиной кровати, уж очень противно он оглядывал крысиными глазками женские прелести, не только мои, но и дам, по стечению обстоятельств оказавшихся в его поле зрения. Короче, Виталик был в поиске, и ареал не ограничивался предложением Валерии Аркадьевны.
В ресторане, куда пригласил меня новоиспеченный претендент на руку и сердце, было дорого и претенциозно. Больше всего я боялась, что вдруг выпрыгнет, откуда ни возьмись, мой знакомый, хлопнет приятельски по плечу и брякнет:
– Ну что, Парамонова, журналистское расследование проводишь?
Хотя наш брат, журналист, по таким заведениям не шляется, но всяко бывало… От того я и не любила появляться в свете с очередной жертвой моих амбиций.
Сейчас же я хотела, как можно скорее покинуть ожиревшего Алладина и кинуться к Валерии Аркадьевне за, неразобранным еще алчущей толпой невест, спортивным дедушкой шестидесяти лет. В моих мечтах он представлялся стареющим Робертом Редфордом, или Харисоном Фордом, на худой конец Полом Ньюменом, суперстару на днях исполнится восемьдесят три года! Эх, и занесло меня…
Не сводя глаз с душки-гамбургера и романтично улыбаясь ему, если можно принять мой оскал за улыбку, свободной рукой я начала искать свою сумочку. Именно свободной, поскольку в другой я держала бокал с шампанским, и собиралась его опустошить, ведь бутылка закончилась, а это означало, что Виталик закажет новую, а я отлучусь попудрить носик.
Сначала я шарила у себя за спиной, осторожно касаясь спинки и островерхой шишечки, венчавшей верхнюю часть ножки стула. Со стороны, наверное казалось, что меня мучили блохи, но, предприняв еще пару попыток, я поняла, что сумочки там нет. Тогда я стала нащупывать ее под столом носком своей босоножки, и, прикоснувшись к чему-то, как мне показалось, похожему на мою сумочку, я стала подтягивать этот предмет к себе. Я была столь увлечена процессом, что не обратила внимания на выражение лица моего нареченного. Не справившись с поставленной целью, и пренебрегая всеми правилами приличия, я полезла под стол, где к своему удивлению обнаружила жирные ляжки, обтянутые дорогим английским сукном, и сарделечные пальцы, споро расстегивающие ширинку. В полном обалдении я ударилась головой о столешницу, да так, что звякнула посуда, и в ресторане настала полная тишина. Тут-то я и увидела свою пропажу, потянув сумочку за ручку, пятясь назад и путаясь в скатерти, я вылезла из-под стола и застыла – Виталик, сидел, откинувшись на стуле, с лицом цвета разваренной свеклы, и шальными глазами, а вокруг замерла честная публика с презрительными минами. Это что такое? Неужели он подумал, что я… Он что, насмотрелся 'Американского пирога'?
– Я… мне… – пролепетала я, – в дамскую комнату…
С грохотом отодвинув стул, я рванула по проходу.
– Ты куда?! – проревел мне в след очнувшийся Виталик.
– В туалет! – взвизгнула я, терять мне больше было нечего, я протискивалась между столиками, ловя на себе разгоряченные взгляды мужчин, они шарили по моим бедрам в мини-юбке, и плавили тонкие чулочки.
– Ой, дура… ой, дура… – твердила я, пулей выскочив из вращающихся дверей, едва не сбив зазевавшегося швейцара. Центробежная сила, нежелание притормозить, и страх вновь увидеть 'арабского принца' вынесли меня на проезжую часть, где я чуть было не стала виновницей аварии. Чуть.
– Эй ты, овца! – грубый оклик привел меня в чувства, и я опомнилась…
Стоя на четвереньках, я демонстрировала желающим, а их оказалось немало, свое нижнее белье, и запазуху, ведь на нескромное декольте я тоже не поскупилась. Бедные мои коленки подумалось мне, очень долго я не смогу ходить в юбочке…
– Так и будешь стоять? – звучал надо мной насмешливый голос.
– А? – поинтересовалась я, и подумала, а что бы сама ответила на такой вопрос.
В любом случае, с проезжей части надо было убираться, и я начала подниматься с колен. Тут и обнаружилось, что мое падение это еще не последнее несчастье, приключившееся с заневестившейся журналисткой – каблук шикарной босоножки был сломан, окончательно и бесповоротно, то есть ремонту не подлежал. Я об этом думала отстраненно, примерно так, как показывают в мистических фильмах – душа, покинула тело и наблюдает за происходящим со стороны, вот так и меня поднимали с теплого еще после дневной жары асфальта, сажали в автомобиль, захлопывали дверцу, а я думала о сломанном каблуке.