Параmonoff in Pictures
Шрифт:
– Подобрал?
– С асфальта поднял, – пояснила я, – в машину посадил и домой отвез. Правда я и от него сбежала.
– Хм, а почему?
– Представь, он решил, что я проститутка! – возмутилась я. – Ну, я ему и подыграла, так он стал ко мне в сутенеры набиваться.
– Прямо так и заявил? – переспросил Макс. – Типа, хочу стать сутенером?
– Нет, прямо не заявлял, – ответила я, – но сказал, что хотел бы присматривать за мной, чтоб не обидели.
– И все? – удивился напарник. – Чего ж здесь подозрительного – парень хотел деньжат подзаработать. Разве нет?
– А вот и нет. На следующий
Максимовский заинтересовался совпадением:
– И чем закончилась ваша встреча?
– Ну, как обычно… – замялась я.
– А как обычно?
– Я от него сбежала!
– Блин, Парамонова, вроде не маленькая, – улыбнулся Максимовский, а я залилась румянцем.
– Это еще не все, – продолжила я. – Помнишь, в первый день нашей совместной работы, ты проводил меня до дома?
– Помню, – рассмеялся мой любовник. – Ты ловко ускользнула тогда от меня, но я еще не знал, что это твоя привычка!
Он притянул меня к себе, наш поцелуй был страстный, но не продолжительный.
– Слушай, – я мягко отстранила Романа, и выложила остальное, – Костик, ждал меня у подъезда, и предложил подвезти на дачу. Я ему телефон свой начеркала на бумаге, а там написано – Парадиз. А я как раз из Парадиза! И решила, разузнаю у него, зачем шпионил, да толком ничего не узнала, он все жениховством меня пугал…
– Подозрительно, да, – согласился Роман, – но осы тут причем?
– Так вот, на даче он узнал, что я боюсь ос.
Максимовский нахмурил брови, о чем-то задумался на минуту, потом спросил:
– Это было в тот день, когда я приехал за тобой?
– Да, – ответила я, ощущая себя глупой девчонкой.
Макс недовольно фыркнул, с подозрением посмотрел на меня, в тот момент я могла поклясться, что на языке у него вертится вопрос: а не спала ли я с Константином?
– Какая ты неразборчивая, тащишь в дом малознакомых людей с улицы! – услышала я. – И как тебе такое пришло в голову?
Я обрадовалась, что он не скатился к банальной ревности, и не стал мучить меня неприятными вопросами.
– Ну, вроде он нормальным мне показался, – мяукнула я.
– Показался… драть тебя некому, Парамонова, – любовно произнес Максимовский, чувствовалось, что он готов взять эту миссию на себя.
– Иногда ошибаюсь в людях, – призналась я, в том, что со мной действительно случалось – две мои лучшие подруги сначала были мне неприятны, мы ссорились и откровенно враждовали, но время расставило все по местам.
– А со мной ты ошиблась? Я ведь чувствовал, что ты относишься ко мне с настороженностью.
И было за что! Я тут же хотела огласить список его любовных побед, но не смогла… Говорящая голова ненавистной Шваревой появилась над моей перегородкой.
– Парамонова, – прокуренным контральто запела Лика, – ты что, забыла накраситься? Я тебя сразу и не узнала.
– Дома не ночевала, а у любовника еще нет моей косметички, – легко ответила я, вдруг позеленевшей от злости Шваревой.
А вот с ней, моей заклятой подружкой Ликой, сначала были неразлучны, как одноименные попугайчики. Мы были ровесницами, вкусы наши сходились, даже сейчас это видно, стоит только взглянуть на Максимовского, интересы были взаимными, и мы много времени
глава 7
Пока Лика работала в одной из европейских стран, ее внешность претерпела некоторые изменения. Я ничего не имею против пластической хирургии, и косметологии, но губы а-ля Поль Робсон на Ликином славянском лице внушали мне священный ужас. Аборигены нашего отдела с удивлением взирали на эту метаморфозу, не привыкли еще, но сама Шварева считала их чрезвычайно сексуальными.
Сегодня к подколам Шваревой я была равнодушна, куда больше меня занимали неизвестные личности, подкинувшие в квартиру осиное гнездо. В милицию заявлять, может и не нужно, а вот Михалычу доложить надо обязательно. Избавившись от прилипчивой Лики, Максимовский вернулся в мой закуток и сразу озаботился моим задумчивым видом.
– Парамонова, ты же боец, отставить киснуть! Ты из-за Лики что ли расстроилась?
– Тебе не кажется, что у меня есть проблемы посерьезней, чем ваше любовное токование? – недовольно спросила я.
– Ну, ну, еще скажи, что тебе все равно.
– Мне – все – равно. Хочешь кофе?
Если честно, то от редакционного кофе уже тошнило, вот и Роман посмотрел на часы и объявил:
– Обедать пора, а так, как у нас еще не закончены редакционные дела, то приглашаю тебя в буфет.
– В наш буфет?
– Да, – улыбнулся он. – На все про все времени мало, нам еще к Плавному с вашим Михалычем назначено.
Совещание у главреда само по себе событие, и то, что в приемной Плавного царствует Аннушка добавляло мне беспокойства. А ну, как между ней и Максимовским произойдет разговор, который бы я не хотела услышать? Но Роман не дал мне углубиться в переживания по этому поводу, и твердо взяв за руку потащил в направлении нашего знаменитого буфета. Знаменит он был высокими ценами и буфетчицей Ириной, напоминающей итальянскую кинозвезду Монику Беллуччи не столько длинными волосами цвета антрацита, сколько аппетитными формами, сводящими с ума высший эшелон редакторской власти.
Из соображений экономии наша братия в буфет ходила редко, обедали домашними заготовками, быстрорастворимыми супами, или шаурмой, свернутой ловким узбеком в палатке на углу нашего здания.
У входа в царство осетрины и брауншвейгской колбасы нас обогнала стайка длинноногих девиц из секретарского отдела. Их веселое щебетание прервалось на секунду, и вновь вспыхнуло приветственными возгласами:
– О, какие люди!
Я почувствовала себя не в своей тарелке, в узкой кожаной юбке, топе со шнуровкой, и туфлях на высоченной шпильке, я выглядела как любительница садо-мазо.