Паранойя
Шрифт:
Я повернулся туда же, куда и Ной. У салат-бара появился сгорбленный старичок в простой черной водолазке, с кустистыми бровями и большими ушами. У него было хитроватое лицо, как у гнома. По столовой от старичка пошли круги, как от брошенного в воду камня: все стали шептаться, оглядываться и напускать на себя умно-безразличный вид.
Огастин Годдард, основатель «Триона» и президент компании собственной персоной. Он оказался старше, чем на снимках.
Ему что-то нашептывал на ухо высокий мужчина лет сорока в шикарном темно-сером костюме. Стройный, спортивный, черные
— Это Камилетти? — поинтересовался я.
— Он самый. Камилетти-душегуб, — ответил Мордден, вонзая палочки в свои овощи. — Наш главный казначей. Гений бережливости. С Джоком — не разлей вода, — добавил он, жуя. — Видишь шрамы от акне вульгарис? По слухам, по системе Брайля они означают «Отвали, моя черешня». А Годдард считает явление Камилетти почти вторым пришествием Христа. Спасителем, который урежет расходы, поднимет доходы и запустит акции «Триона» в стратосферу. Некоторые утверждают, что Камилетти — «Оно» Джока Годдарда, его темная сторона. Яго. Дьявол на плече. Впрочем, я предпочитаю иную формулировку. Камилетти — бяка-полицейский, рядом с которым Джок кажется сущим ангелом.
Приканчивая бургер, я увидел, что представители высшего эшелона встали в очередь к кассе. Они что, не могут взять салаты просто так? Или хотя бы без очереди?
— Это так похоже на Камилетти — обедать в общей столовой! — продолжал Мордден. — Пусть народ видит, как он предан идее урезания расходов. Да-да, не просто снижения, а урезания. В «Трионе» вообще нет спецстоловой. Нет личного повара. Нет спецобедов. Куда там! Они преломляют хлеб с простым людом. — Мордден хлебнул воду «Доктор Пеппер». — Так на ком мы остановились в нашей маленькой театральной афише? Ах да! Чед Пирсон, «золотой мальчик» и протеже Норы, вундеркинд и профессиональный подхалим. Получил магистра делового администрирования — не где-нибудь, а при Дартмутском университете. Из колледжа прямой наводкой в наш отдел. Только-только снял сапоги новобранца и, конечно, будет считать тебя опасным соперником, которого надо убрать. Далее: Одри Бегун, единственная негритянка в...
Ной неожиданно замолчал и опустил глаза в тарелку. К нашему столику скользящей походкой, как акула, подплывал красивый блондинчик, примерно мой ровесник. Пай-мальчик в синей рубашке. Или спортсмен. Таких часто увидишь в журналах, на рекламных разворотах: представители высшей расы пьют коктейли на лужайке очередного толстосума.
Ной Мордден быстро допил газировку и поднялся. На гавайке остались коричневые пятна от соуса.
— Прошу меня простить, — смущенно сказал Ной. — У меня встреча.
И поспешно ретировался, даже не убрав за собой. Блондин подошел к нашему столику, протягивая руку для пожатия.
— Эй, привет! Чед Пирсон.
Я попытался пожать ему руку, но парень изобразил какой-то сумасшедший жест. Будто здороваться, как все, ниже его достоинства. И ногти у него были наманикюренные.
Пирсон заявил:
— Я о тебе слышал! Ты крутой!
— Да
Чед хихикнул с заговорщическим видом.
— Да нет, меня не проведешь! Я бы с тобой потусовался: может, чему научусь.
— Если поможешь, буду очень рад. Говорят, у вас каждый сам за себя. Перспективка так себе.
— Значит, наш циник Мордден тебя уже загрузил? Я нейтрально улыбнулся:
— Ну, поговорили.
— Уж конечно, не о хорошем. Мордден думает, что попал в «мыльную оперу» про Макиавелли наших дней. Может, так оно и есть, да только я бы на твоем месте на него забил.
Ясненько: в первый день я сел за парту с учеником, которого все не любят. Мне тут же захотелось защитить Морддена.
— А по-моему, он ничего.
— Инженеришка. Все они со странностями. В баскетбол играешь?
— Чуть-чуть.
— Мы собираемся в зале каждый вторник и четверг после обеда. Присоединяйся. И вообще, может, куда-нибудь сходим, поиграем, выпьем?
— Отлично! — ответил я.
— Слышал о наших пивных вечеринках?
— Не то чтобы...
— Мордден не любитель. А зря!
Новый знакомец не мог спокойно стоять на месте и постоянно переминался, как баскетболист перед броском.
— Значит, в два часа! Будешь?
— Еще бы!
— Классно! Молодчина, что перешел к нам. Мы им всем покажем!
Чед ухмыльнулся.
14
Когда я вошел в «Корветт», Чед Пирсон уже вооружился маркерами и записывал на доске повестку дня. Да, кстати, «Корветт» — это самый обычный конференц-зал. Посреди — большой стол (правда, не под орех, а черный, в стиле хай-тек) с поликомовской консолью, похожей на паука, с вазой фруктов и напитками в ведерке со льдом.
Я выбрал место с краю. Чед обернулся и подмигнул мне. Кроме него, в зале собралось еще несколько человек. Во главе стола сидела Нора Соммерс в очках на цепочке. Она уткнулась в какие-то бумаги и то и дело диктовала Чеду. Меня Нора как будто не замечала.
Рядом расположился седой мужчина в синей тенниске с эмблемой «Триона» и что-то печатал на «Маэстро» — электронное письмо, наверное. Несмотря на худобу, у него был довольно объемистый живот. Большие малиновые уши прятались за необычно длинными седыми баками, а глаза — за бифокальными очками. Зубы у мужика были мелкие и какие-то бурые, словно он жевал табак. Будь на нем рубашка, а не тенниска, он бы точно скрепил карман старомодным пластиковым зажимом. Больше всего мой сосед напоминал сумасшедшего технаря докомпьютерной эпохи.
Наверняка Фил Боджалиан. Правда, если послушать Морддена, он должен был пользоваться не «Маэстро», а гусиным пером и куском пергамента. Или свитком папируса. Боджалиан то и дело беспокойно косился в мою сторону.
Вошел Ной Мордден, не кивнув ни мне, ни другим, и открыл ноутбук на дальнем конце стола. За ним появилось еще несколько человек, которые заняли места, не переставая смеяться и разговаривать. Чед закончил свои художества, бросил папку на пустое сиденье рядом и хлопнул меня по плечу.