Парашютисты
Шрифт:
Трос лежал недалеко от шоссе, замаскированный, как самое совершенное оружие. Кузя показал его новому пополнению, объяснил, как вязать, как натягивать. Стали вести усиленное наблюдение за Варшавкой, выбирать место, где и когда лучше устроить засаду.
Обстановка между тем усложнялась. Немцы с каждым днем становились все осторожнее, и застать их врасплох было трудно.
А листовки отряда "Победа" и подавно насторожили пришельцев. Идея эта пришла на ум Кузе.
— Я бы сам сочинил, да нет у меня таланта такого. Вот, может быть, Инна?
Думали,
— Я ж говорю, — подбодрил засмущавшуюся Инну Кузя, — не девочка, а целое управление пропаганды и агитации!
Теперь надо было во что бы то ни стало достать бумаги и приступить к делу.
Тут уж проявился Кузин талант. Быстро и аккуратно нарезал березовой коры. Из-под его ножа так и сыпались ровные белые прямоугольники, мало чем отличавшиеся от настоящей бумаги. А карандаш отыскался у Васина.
За один день было изготовлено несколько десятков листовок. Их разбросали по шоссе на участке длиной километров в пять. Васин, которому на другой день было поручено проверить, в каком состоянии находится "засеянный" листовками участок, вернулся с задания загадочно улыбающийся.
— Ну как? — кинулись к нему все с. расспросами. — Клюнуло? Или нет?
— Еще как!
— Все в цель попали? Вот это работа! Ни одной листовки на всех пяти километрах?
— Не то чтобы ни одной, но наши почти все в яблочко.
— Толком говори, Васин!
— Какие все стали нервные! Война только-только начинается, а мы уже нервишки поразмотали. Что с нами дальше будет?
Васин запустил руку за пазуху, вытащил оттуда чуть покоробившийся кусок бересты.
— Читайте!
— Так, значит, лежат? Зачем же ты поднял, чудило? Кто тебя просил?
— Читайте, вам говорят! — гаркнул Васин. Кузя взял листовку из рук пограничника и медленно, по складам, прочитал вслух:
— "Смерть фашистским захватчикам! Партизанский отряд "Удар по врагу".
Вот ведь что, оказывается, происходит! Люди не выпустили оружия из рук — собираются в лесу по двое, по трое, становятся отрядами…
Воодушевленные этим, решили во что бы то ни стало сегодня же повторить операцию с тросом.
На шоссе от зари до зари несли патрульную службу немецкие бронемашины. Пришлось действовать со всеми предосторожностями. В темноте натянули трос, стали дожидаться рассвета. Как только немного рассвело, вышли из засады проверить, хорошо ли все сделано. Тут же последовал мощный пулеметный удар: на обочине, тщательно замаскированный ветками, всю ночь стоял броневик.
Пули зацокали по асфальту. Ребята кинулись прочь с дороги, но не врассыпную, что было бы самым правильным, а все скопом, па крутой песчаный взгорок, будто их никогда ничему не учили… А пули, конечно, за ними — по тому же взгорку. Добежали бойцы до гребня, повалились наземь. Оглянулись
Потом все стихло. Броневик бесшумно тронулся с места. Кузя, Слободкин и Кастерин из всех автоматов открыли огонь по колесам быстро удалявшейся машины. Но она так и ушла невредимой.
Оттащили Васина в лес. Думали, ранен только, придет в себя. Но как ни хлопотали над ним, Васин не подавал никаких признаков жизни.
— Глупо все как получилось! — сокрушенно развел руками Кастерин. — С того света вроде выбрались, своих повстречали — и вот поди ж ты… Сами, конечно, виноваты — подставились.
— Сами, — согласился Кузя. — Простить себе не могу.
— А ты-то тут при чем? — спросил Кастерин.
— Он у нас за старшего, — пояснил Слободкин.
— А… Тут все хороши. Раззявы, — в сердцах махнул рукой Кузя.
Целый день они были под впечатлением тяжелой утраты. Что бы ни делали, о чем бы ни говорили, мысль все время возвращалась к Васину, к тому, как нелепо он погиб.
Даже еще одно новое пополнение, с которым наутро вернулся Кузя из разведки, не сразу подняло сникшее настроение. А привел с собой Кузя не кого-нибудь — двух бойцов с голубыми петлицами! И не откуда-нибудь — из родной парашютной бригады!
Они рассказали Кузе и Слободкину, что произошло после того первого ночного боя в лесу, как развивались дальше события. Сражение с немецким десантом было выиграно. Вражеские парашютисты были рассеяны, перебиты, взяты в плен. От пленных узнали планы немецкого командования. Эти ценнейшие сведения передали в округ. Получили приказ: всем выходить на излучину Днепра.
Эти двое, которых привел Кузя, "подметали", как они выразились, последние крохи: прочесывали леса, извещая парашютистов о месте сбора.
— На ловца, как говорится, и зверь бежит, — сказал один из них. — Ну, вам все ясно? Мы дальше потопали.
— Зверь, говоришь? — переспросил Слободкин, оглядев товарищей, и впервые заметил, что вид у всех действительно был самый что ни на есть зверский: обросли, обтрепались, исхудали. Особенно нелепо выглядел Кузя. Борода у него вообще росла не по дням, по часам, а тут вдруг поперла невероятными клочьями.
— Фотографа не хватает, — сказала Инна. — Остался бы на память поясной портрет.
Что-то было грустное в этой шутке. Или Инна немного влюбилась в Кузю и чувствовала, что надвигается расставанье, или просто обстановка действовала?
А расставанье в самом деле приближалось. Вот выйдут к излучине Днепра, предстанут пред светлые очи начальства, получат благодарность за то, что в лесу времени зря не теряли, а еще скорей нагоняй за то, что так медленно собирались, — и айда на переформировку, переэкипировку и прочее "пере" куда-нибудь за тридевять земель от этих уже ставших родными мест.