Парашюты на деревьях. Советские диверсанты в Пруссии
Шрифт:
Глаза быстро привыкли к темноте, и я начал различать вокруг себя оголенные стволы деревьев. Пытаюсь дотянуться до одного, а потом до второго рукой, но мне это не удается – натянутые во все стороны стропы не дают возможности раскачаться. Рассекаю несколько строп с одной стороны кинжалом, и меня сразу качнуло в противоположную сторону, я успел ухватиться за ствол руками и ногами. Обрезав остальные стропы, гулко обламывая на ходу мелкие сухие сучья, я быстро скользнул на землю.
Ощупью нашел рюкзак, забросил его за плечи и вновь настороженно прислушался,
И хотя я не встретился ни с одним из девяти своих друзей-разведчиков, которые приземлились где-то рядом, а это должно было занимать меня в первую очередь, мною овладело какое-то особое чувство: я стоял на земле врага, в Восточной Пруссии, откуда Гитлер начал свой кровавый поход на восток. Через многие зимы и лета мы в конце концов добрались сюда, в берлогу фашистского зверя. Значит, скоро ему конец. И хотя каждый из нас не очень верил, что доживет до долгожданного дня победы – об этом мы между собой не говорили, – но все знали – этот день наступит, и ждать его осталось не так уж долго.
Миллионы солдат сражались на фронтах с гитлеровцами, но каждый из них по-своему мечтал увидеть ту землю, откуда пришло столько бед, каждый горел желанием непременно дойти до нее. Здесь, на вражеской земле, лежал конец его долгих тягостных дорог, на которых покинуто так много дорогих жизней. Война должна окончиться там, откуда пошла гулять по свету.
И все же эта тишина, молчаливый в ночном раздумье лес были так неожиданны здесь, что все это было похоже на сон. Я посмотрел вверх: между вершинами сосен сияли звезды. Нет, это не сон. Но не следует отдаваться чувствам, нельзя расслабляться, хотя, возможно, самой судьбой тебе определено в последний раз почувствовать умиротворенную красоту природы, притягательную силу таинственной вселенной.
Несколько раз я подпрыгнул на месте, проверяя, не звякнет ли снаряжение. Автомат, запасные диски к нему, пистолет, гранаты, полевая сумка с картами, финский нож, компас, часы, карманный фонарик и, наконец, увесистый рюкзак за плечами – все было подогнано как следует, лежало исправно. Несколько минут я простоял на месте в нерешительности, соображая, как снять парашют. Нельзя же оставлять его на деревьях, как свидетельство того, что здесь сброшен советский десант.
Внезапно послышался треск сухих веток, я насторожился. Рядом проходили люди. Я свел ладони и, приложившись губами, два раза негромко свистнул. Услышал такой же ответ. Подошли Павел Крылатых и Иван Целиков.
– Все в порядке? – спросил меня Крылатых. Он уже успел надеть очки и выглядел совсем таким, каким я его знал еще раньше, когда мы оба работали в спецразведгруппе «Чайка» под Минском.
– Парашют завис.
– Это уже второй, будь оно неладно. Я тоже свой оставил. Сосны высоки, – глядя вверх отметил капитан. – Пожалуй, не снять. Оставим. Нужно искать остальных ребят.
Теперь уже втроем мы пошли дальше. Кочковатая почва покрыта мхом, ноги тонут, как в подушках, шаги совершенно не слышны. Только нужно обходить мелкие, но густые
– Оставьте возиться, – сказал им Крылатых.
– Как же? – развела руками Зина. – Сразу же обнаружат!
– Да, конечно, но два парашюта мы уже оставили на деревьях. Твой будет третьим, – пояснил командир. – Ночь коротка. Вряд ли удастся поснимать их до рассвета. А мы ведь еще не собрались вместе.
– Я свой парашют зарыл в землю, – сообщил Шпаков. – Ну что ж, пойдем тогда. Чтобы встретить остальных, пожалуй, нужно податься на запад. Вот так, – показал он рукой, глядя на компас.
– Хорошо, так и пойдем, – согласился Крылатых.
Вскоре встретили Генку Юшкевича. Он приземлился благополучно и зарыл свой парашют. Я особенно обрадовался ему. За судьбу его чувствовал себя в ответе.
– Тише, стойте, слышите треск? – прошептала Зина.
– Да, слышу, – остановившись, ответил Крылатых. – Скорее всего, это наши. Всем идти абсолютно тихо.
Крылатых оказался прав. Два разведчика шумно возились с парашютами. Один из них, держась за стропы, стоял на земле, а второй, оставив автомат и сняв сапоги, залез на дерево.
– Ну-ка, дерни еще разок, – командовал он с высоты.
– Иван, слезай, ничего не получится, – последовал ответ снизу.
Чтобы не произошло несчастного случая, Крылатых, не выходя из-за деревьев, подал условный сигнал.
– Мы здесь, – послышался ответ. Хотя он должен был быть подан только свистом.
Это Юзик Зварика. Когда мы подошли поближе, он громко попросил:
– Хлопцы! Помогите стащить парашют.
– А кто на дереве?
– Иван Овчаров.
– Тяните, что вы стоите? – вновь раздалось с высоты.
– Иван, слезай! – приказал Крылатых. – Вы что же, друзья, такой шум подняли?
– Мы же в лесу, здесь никого нет, – оправдывался Овчаров, спустившись с дерева.
– В лесу – да не дома. Нужно быть осторожными. Кого нет еще с нами?
– Морозовой и Мельникова, – ответил Шпаков.
– Слышите? – вновь первой расслышала позывные Зина. – Это же Аня.
Зина откликнулась, и мы пошли в том направлении.
Мы нашли Аню, повисшую между деревьев высоко над землей.
– Не могу слезть, помогите, – попросила она.
– Обруби часть строп, – посоветовал ей Шпаков. – Тогда дотянешься до дерева.
– У меня нет ножа.
– Сейчас я подам.
Николай протянул свой автомат Зварике, сбросил вещевой мешок. По шершавому стволу дерева он взобрался настолько, что оказался на одном уровне с Аней.
– Возьми, – протянул он ей финский нож. – Режь стропы с противоположной стороны.
Аня с размаху провела острым ножом, и натянутые стропы лопнули, как струны. Ее сильно бросило вперед. Шпаков успел подхватить за руку и задержать.