Паразитарий
Шрифт:
8
Когда мне предложили несколько рисунков, где были обозначены позы — «распятие», «мельница», «птица», «солдатик», «усопший», "на корточках", «чайник», я выбрал позу «солдатик», поскольку был убежден, что не выдержу испытаний, а умереть, как никак, лучше все-таки, так мне казалось, в естественном для мертвеца состоянии, то есть с вытянутыми конечностями. Я, конечно же, соблазнялся позой усопшего, но этой позы я, откровенно говоря, испугался, полагая, что верхний жернов может нечаянно прихватить мои сложенные на груди руки. Затем, когда объект накрывался верхней бетонной плитой, жернова приводились в движение, которое с точки зрения физики можно было назвать равномерно-ускоренным.
Меня обследовали две совершенно очаровательные школьницы из десятого «Б» класса сорок седьмой школы Куропатского района. Они были так светлы и гармоничны, что я даже на мгновение забыл про острую боль в суставах, которая у меня началась от жесткого бетонного компресса.
Они были одеты в кашемировые коричневые платья с крепдешиновыми воротничками. Нет ничего очаровательнее юных девичьих лиц, подумал я. А девицы между тем спросили у меня:
— Кто такой Мольтке?
— Премьер-министр Дании с 1848 по 1852 год, — ответил я, радуясь тому, что мне попался хороший вопрос.
— Нет. Мы не о том Мольтке вас спрашиваем. Мы хотели у вас спросить о Мольтке-старшем, который был германским фельдмаршалом. Исторической персонификации вы не знаете, поэтому мы выносим вам приговор: шесть укалываний в верхнюю десну. Боль незначительная, но, если вы выдадите себя гримасой или стоном, придется укалывание повторить в трех других местах.
Они кололи меня восемьдесят семь раз. Пока я не потерял сознание. Я навсегда сохраню их лучезарный облик, их необычайную воспитанность и хорошее произношение.
Когда я пришел в себя, одна из девочек сказала:
— Персонаж считает себя знатоком первого века. Пусть скажет, кто такие зилоты.
— Кто такие зилоты? — спросила вторая девочка.
— Представители еврейской бедноты, мелких торговцев, ремесленников. Ожидали воинствующего Мессию. Боролись с римлянами…
— Нет, — улыбнулась первая девочка и захлопала в ладоши. — Зилоты — это представители фанатической секты ревнителей, главные виновники всех мятежей и возмущений иудеев против римлян, убийцы святого первомученика Стефана…
— Предлагаю испытание царапанием и продырявливанием, — сказала одна из девочек.
— Этого делать нельзя. Вас выгонят из школы. Моя кожа приговорена к эксдермации и как особо ценный материал продана за
Девочки, однако, расхохотались, стали царапать и дырявить кожу двумя циркулями и тремя заколками, но в это время раздался щелчок и верхняя плита поползла влево. Проклятая девчушка, та, что посимпатичнее, успела пырнуть в меня заколкой, от заколки что-то отломилось, и эта отломленная штучка поползла по моей коже, уже под плитой разрезая и царапая мое тело.
Я полагал, когда жернова вновь возвратятся на прежнее место, девчушек не будет, но у них, должно быть, было особое задание, и они страшно обрадовались, когда я встретился с ними вновь. Грудь моя была разрезана осколком заколки, и они пришли в восторг от своей выдумки.
— Дай ему еще один вопросик на засыпку, — предложила та, которая менее симпатична.
— Нет, я еще хочу у него кое-что спросить. Что такое милосердие?
Откровенно говоря, мне не хотелось отвечать ни на этот, ни на какой-либо другой вопрос, но я знал, что у них есть способ заставить меня отвечать: желобки в жерновах можно было сужать с помощью рычажка, и тогда плиты сдавливали тело так, что хрустели косточки. По мере того как я тянул с ответом, плиты съезжались и бетон впивался в тело. Особенно нестерпимая боль была в груди: вот-вот и ребра треснут!
— Милосердие — это готовность или даже потребность помочь ближнему из чувства сострадания, человеколюбия… — прохрипел я, глядя на прекрасные лица девушек.
Снова обе они захлопали в ладоши, засмеялись, обнажая белоснежные зубы.
— Я же говорила, что он догматик! — кричала первая. — Ему чужда христианская мораль.
— И здесь вы провалились, — сказала вторая. — Кто развил у вас такое дубовое мышление? Милосердие, это каждому второклашке известно, — одна из важнейших христианских добродетелей, которая исполняется посредством дел милости телесных и духовных. Дела милости телесной следующие: питать алчущих, поить жаждущих, одеть нагого, посетить находящегося в темнице, погребать умерших в убожестве. Вот мы вас посетили в заточении — это наша милость к вам…
Ох, как же мне хотелось пить тогда, и я не сдержался:
— Пить, — просипело мое горло.
— Как вы примитивно мыслите. Нельзя сразу обращаться с телесными просьбами. На первом месте у нормального человека всегда стоят духовные потребности, духовные милости: избавлять грешных от заблуждения, учить истине и добру, давать добрые советы, утешать печального, молиться за него Богу, не воздавать за зло, от сердца прощать обиды, обиды…
— Пить, — снова прошептал я. Но плита снова поехала вправо, и темнота проглотила меня.
Когда я снова увидел девиц и снова попросил пить, одна из них протянула мне бутерброд с соленой рыбой.
Я был голоден и съел предложенный бутерброд, отчего мне еще сильнее захотелось пить, а девчушки откупорили бутылку холодной минеральной воды. Бутылка была запотевшей, ее только что вытащили из холодильника. Обе налили в стаканы воды и стали со смехом поливать мое лицо, но таким образом, чтобы ни капли не попало мне в рот.
— И последний вопрос, — сказала одна из девиц. — В вашем досье есть сведения о том, что вы интересовались взглядами Апостола Павла и римского философа Сенеки. Вы воспользовались преданием о личной встрече Апостола Павла и Сенеки и написали третье действие во второй части трилогии Агенобарбова "Нерон вчера, сегодня, завтра"?
— Не писал я! — хотел было пояснить я, но серая бетонная громада снова наехала на меня, а когда снова брызнул свет, никого в жерноварии не было.
Надо мной склонилось мглистое улыбающееся лицо Богданова. Он шипел:
— Я вам не Мигунов и не Свиньин. Я не стану выяснять отношений. У меня расчеты просты: нажал рычаг и жертва превращается в лепешку. Так кто самый лучший, самый справедливый в мире человек?
— Вы.
Он насупил свои мохнатые брови и тихо сказал вошедшему председателю месткома: