Паразитарий
Шрифт:
— И последний сюжет, — сказал человек средних лет. Фаддей перемотал кассету и включил экран, где изображалось то, как жители ста двадцати семи областей корчились от радиации, гербицидов и дефолиантов. — Они все умрут, как умерли тринадцать миллионов в двадцатые годы и семь миллионов во время искусственного голода в 1933 году. Преступления перед людьми нескольких шаек бандитов — на экране показали Ленина, Троцкого, Сталина, Брежнева, академиков Мармеладова, Александровича и многих других.
— Но, позвольте, Мармеладов пострадал, его реабилитировали, и он национальный герой! — сказал я.
Человек средних лет лукаво улыбнулся: "Он изобрел новую смерть".
— А
— На каком верху? — удивился человек средних лет.
— Ну на самом главном. Подсказали бы, как и что…
— Миллион раз подсказывали. Пока что бесполезно. Убийства и изобретение способов убийств будут продолжаться до тех пор, пока простые смертные не прислушаются к Заповедям…
— Это что? Все эти: "Не убий, не укради, не прелюбодействуй?…" Как же жить тогда?! Как жить, я спрашиваю???!!! — завопил Хобот. — Что молчишь?
— Меня интересует духовная сторона, — ответил я. — Меня интересует то, что же произошло после того, как распяли Богочеловека. К чему привели все эти Возрождения, ежевековые перестройки, реформы, обновления? Меня интересует то, почему самые простые вещи непонятны человечеству.
— Какие вещи?
— Ну хотя бы, что убивать нельзя!
— Как это нельзя?! — вскричал Хобот. — А если враг? А если посягает?
20
— Прости меня, совсем забыл. Тебе поздравительные телеграммы, — сказал Тимофеич и, чтобы никто не видел, сунул мне кучу бумаг.
Сверху лежали поздравления, так сказать, вселенского масштаба.
"Организация Объединенных Народов поздравляет Вас, господин Сечкин, с триумфальным завершением Референдума и великой Победой, которая будет служить всему миру… — читал я первую телеграмму. — Мы желаем Вам доброго здоровья и светлых дней. ООН непременно объявит день Вашей эксдермации Всенародным праздником всех антипаразитариев и всех паразитариев. Широта Вашей души необъятна, а чувство Вселенского Единства безмерно. Удачи Вам, дорогой Сечкин!"
"От имени Правительства поздравляю Вас с абсолютной Победой, что, несомненно, умножит Славу нашего Отечества. Прахов Николай Ильич".
"Вся отечественная оппозиция, как и все предприниматели, приветствуют в Вашем лице достойных сынов Отечества, неспособных идти на поводу у консерваторов и проходимцев. По поручению всех демократических сил Феликс Хобот".
"Мы, пионеры и школьники, хотим во всем быть похожими на Вас, дорогой Степан Николаевич! Мы будем жить, как Вы, учиться, как Вы, переносить муки и радости, как Вы! Мы будем достойными сечкинцами. Еще раз поздравляем Вас с победой во Вселенском Референдуме. Школьники Замусольской школы Ладожской области".
"Союз кинематографистов поздравляет Вас с победоносным шествием по Миру и обязуется выпустить новый широкоэкранный фильм “Секир-Башка”, посвященный жизни и деятельности Вашего однофамильца Сечкина Степана…"
Я листал телеграммки, и мне хотелось умереть.
21
Иногда, когда я лечу в бездну и меня вот-вот настигает смерть, мне кажется, что я прозреваю. Суть приземленного человека в том и состоит, чтобы он ничего не понимал. Чтобы он был дерзким и тупым. Чтобы он в душе лаял и брюзжал. Чтобы уходил от Бога. Поразительно тщедушные эти мирные времена после массовых убийств и катастроф. Вдруг человечество все напрочь забывает и начинает спорить о согласных в слове «небо», о неопределенных артиклях и глаголах, о том, можно ли зло иногда называть добром, а недолг — долгом. И новые сквозняки в головах человеческих. И снова обращения к Богам. К культурам. К спасительным мерам. К покаяниям!
22
А дальше, как
Да и кому нужны эти ответы! Просто это все было. Были самые разные синтезы, когда многое смешивалось и повторялось, опровергалось и снова обновлялось.
То же происходило и с простыми смертными. Только тайна превращений простых смертных никого не интересовала. Ну кто такая какая-нибудь Любаша, Катрин, Шурочка или Друзилла? Никто. Ноль. А в сложном мирозданческом потоке они проигрывали те же расклады, что и их великие современницы или современники. И каждая из них несла на себе печать многоликости. Я эту многоликость или, точнее, многослойность, сразу определил в Люкшазилле. Когда она повернулась в профиль — это была вылитая Любаша с фигурой Шурочки, только свитер у нее был, как у Катрин, напоминающий кольчугу. Она так и звала свой свитер — кольчугой. А манерой поведения она напомнила мне Друзиллу, то есть Зилу, потому что у Люки, таково ее было сокращенное имя, была удивительно нежная розовая кожа и плечи — настоящий коринфский мрамор. Странно, но именно Люка да бедный Скабен обратили на меня внимание и как-то скрасили последние дни моей жизни. Они благодаря моей случайной встрече с Феликсом Скабеном вошли в мою душу на последнем отрезке моего нелепого ожидания конца. Почему именно они? Опять загадка!
А может быть, не загадка, а ответ…
23
Мои дни сочтены, хотя точно еще числа не объявили. Я живу в подвале, и обо мне иногда пишут, как о человеке, который добровольно отказался от привилегий. Увы, я не отказывался и охотно хотел бы снова бывать в Приемном Зале, который отдали Акционерному Обществу Палачей, а не созерцать зеленовато-серые пятна на стенах и ждать, когда очередная капля стукнется о таз, который я подставил под течь в потолке.
Наступило совсем другое время. Обо мне почти забыли, и уже никого не трогала моя эксдермация. Люди стали поговаривать о том, что это несуразная чушь и что кто-то, может быть и я, на этом здорово наживется.
Я голодал, как и все, потому что на карточки и на талоны можно было купить только турецкий чай и брошюры шовинистического общества «Постамент». Изредка меня подкармливали Люка и Скабен. Они делали это незаметно, и я ценил их деликатность.
Газет я почти не читал и даже не хотел знать, чем закончилась свара Прахова и Хобота. Говорят, что они оба победили и оба проиграли. Оказывается, бывает и такое.