Паразиты сознания. Философский камень. Возвращение ллойгор

Уилсон Колин Генри

Входя, Райх с громким шелестом отдернул шторы, и Рибо проснулся. Вид у него был крайне болезненный, лицо небрито. Увидев, кто к нему пришел, он некоторое время смотрел в нашу сторону пустым, словно безжизненным взором. «А-а, это вы, господа. Я знал, что вы, возможно, придете».

Я заглянул ему в мозг, и увиденное привело меня в ужас. Этот мозг напоминал город, где все население перебито и заменено на солдат. Паразитов там не было, их присутствие было необязательно. Рибо капитулировал перед ними в момент паники. Они вошли к нему в мозг и завладели всеми центрами, составляющими механизм привычек. Когда последние оказались целиком подавлены, Рибо стал фактически беспомощен, поскольку теперь любой поступок, который бы он вздумал совершить по собственной воле, давался ему ценой неимоверных усилий. Большая часть жизненных процессов осуществляется у нас посредством механизма

привычек. Мы дышим, едим, перевариваем пищу, читаем, общаемся между собой. В некоторых случаях (у актеров, например) этот механизм является результатом всего жизненного пути, полного кропотливой работы. Чем сильнее актер, тем обширнее круг привычек, на которые он опирается, так что лишь в наивысшие моменты творческого вдохновения он выходит за их рамки и творит «свободно». Разрушить сформировавшийся у человека механизм привычек еще более жестоко, чем убить на его глазах жену и детей. Это значит лишить его разом всего, что он из себя представляет; сделать жизнь для него одинаково невозможной, как если бы содрать с него кожу. Именно это и сделали с Рибо паразиты, проворно заменив вслед за тем прежний механизм его привычек новым. Некоторые центры были ему оставлены: дыхание, речь, манеры (ибо необходимо дать людям убедиться, что перед ними все тот же человек, и ведет себя надлежащим образом). Но некоторые привычки у Рибо были уничтожены полностью – например, привычка мыслить глубоко. А на их место был введен ряд новых комплексов. Мы, к примеру, были теперь для него «врагами» и должны были вызывать безграничную ненависть и отвращение. Эти эмоции ему вменялось считать своими собственными. Но, посмей он так или иначе от них отказаться, это повлекло бы немедленную гибель всех остальных привычек, оставленных ему в пользование. Иными словами, отдавшись во власть паразитов, Рибо остался «свободным» лишь в том смысле, что мог поддерживать в себе жизненные процессы и действовать избирательно в отведенных ему пределах. Но это было существование на их условиях: или жить только так, или не жить вообще. Он был свободен не более, чем человек, к затылку которого приставлен револьвер.

И, стоя вокруг его кровати, мы не имели вид мстителей. Мы чувствовали лишь пронзительную жалость и ужас, словно смотрели на изуродованный труп.

Действовали мы молча; вчетвером зафиксировали Рибо в лежачем положении (разумеется, при помощи телекинеза), а Флейшман в это время спешно зондировал содержимое его мозга. Удастся ли восстановить ему прежнюю структуру сознания, с уверенностью сказать было нельзя. Очень многое здесь зависело от силы и стойкости самого Рибо. Однозначно можно было утверждать одно: для этого от него потребуется невероятная выдержка, неизмеримо большая той, которую он сумел сплотить для противостояния паразитам, прежде чем те его сломили.

Времени на рассуждения не было. Наша сила убедила Рибо, что от нас исходит не менее грозная опасность, чем от паразитов. Мы все углубились в его мозговые центры, контролирующие функции моторных механизмов, и принялись изучать их устройство (тем, кто не знаком с телепатией, такое трудно объяснить. Связь с мозгом другого человека зависит от знания своеобразного «кода», представляющего собой не что иное, как волну определенной ментальной частоты. Узнав длину такой волны, можно установить и дистанционное управление). Флейшман заговорил с Рибо, кротким голосом внушая, что мы как были, так и остаемся ему друзьями и понимаем, что эта «промывка мозгов» произошла не по его, Рибо, вине. Если он нам доверится, то мы освободим его от паразитов.

Это были последние наши слова перед уходом. В сопровождении швейцара и медсестры мы сошли вниз, к выходу. Мы поблагодарили швейцара, признательность подкрепив еще и долларами (тогда они считались основной мировой валютой). Менее чем через час мы уже летели назад в Диярбакыр.

Ментальный контакт с Рибо позволял нам быть в курсе событий, происходящих в клинике с момента нашего отлета. Ни сестра, ни швейцар так толком и не поняли, как так получилось, что они позволили непрошеным гостям пройти к Рибо. Им и в голову не могло прийти, что действовали они не по своей воле. Поэтому не было «ни шума, ни пыли». Сестра, видимо, снова поднялась к Рибо и, увидев, что пациент лежит себе цел и невредим, решила никому ни о чем не докладывать.

Во время посадки в Диярбакыре Райх сказал: «Семь утра. До пресс-конференции остается два часа. Будем надеяться, что они не…» И тут Флейшман, незадолго до того взявший на себя телепатический контакт с Рибо, прервал его криком: «Все, они узнали! Атакуют всей силой…»

– Что будем делать? – вскинулся я.

Имея кое-какое представление

об устройстве мозга Рибо, я попытался, сосредоточившись, установить с ним контакт. Бесполезно… С таким же успехом я мог бы пытаться включить радио, не подсоединенное к сети.

– Ты по-прежнему с ним в контакте? – спросил я Флейшмана.

Флейшман покачал головой. Мы все по очереди попытались наладить связь. Тщетно.

Через час выяснилось почему. Как передали в теленовостях, Рибо совершил самоубийство, выбросившись из окна своей палаты.

Было то поражением или нет? Трудно что-либо сказать. Преждевременная смерть помешала Рибо открыть на пресс-конференции правду и публично отречься от своей «исповеди». Она же не дала ему и усугубить вред, который он уже нанес. С другой стороны, если бы всплыл наружу факт нашего ночного к нему визита, нас, вне всякого сомнения, обвинили бы в убийстве…

Случилось так, что факт этот так и не был предан огласке. Возможно, медсестра все-таки посчитала нас за компанию навязчивых журналистов. Она видела Рибо после нашего ухода – он был в полном порядке – и ничего не сказала.

* * *

В то утро в одиннадцать мы с Райхом собрали в конференц-зале Компании (специально предоставленном для этой цели) представителей прессы. Флейшман, Райх и братья Грау дежурили по обе стороны входа, бдительно зондируя каждого входящего. Осторожность была вознаграждена. Одним из последних в зал, бликуя лысиной, вошел рослый здоровяк Килбрайд, корреспондент «Вашингтон икзэминер». Райх многозначительно кивнул одному из сотрудников охранной службы Компании, и тот, приблизившись к корреспонденту, вежливо предложил ему пройти на обыск. Килбрайд, моментально сорвавшись на крик, принялся бурно протестовать, вопия, что это есть «оскорбление личности», и вдруг, резко рванувшись, быком ринулся в мою сторону, на бегу лихорадочно запихивая руку во внутренний карман пиджака. Призвав всю свою силу, я вовремя его окоротил, заставив замереть на месте. Наскочившие сзади трое охранников выволокли корреспондента вон. При обыске в кармане у Килбрайда был обнаружен заряженный шестью патронами автоматический «вальтер», причем один из патронов был уже дослан в ствол. Все предъявляемые обвинения горе-налетчик огульно отметал, твердя, что оружие носит при себе всегда в целях самообороны – хотя то, что он явно намеревается в меня выстрелить, видел весь зал (позднее мы зондировали ему мозг и обнаружили, что паразиты завладели им накануне вечером, когда Килбрайд был пьян; то, что он скрытый алкоголик, было известно многим).

После такого инцидента зал настороженно притих. В помещении присутствовали около пятисот корреспондентов – столько, сколько мог вместить зал, – остальные следили за происходящим снаружи по телемониторам. Райх, Флейшман и братья Грау расположились рядом со мной на местах президиума (на деле в их задачу входило внимательно прощупывать зал на случай проникновения возможных убийц).

И я вслух зачитал следующее заявление:

«Целью нашей сегодняшней встречи является предупредить жителей Земли о величайшей из опасностей, которые когда-либо могли угрожать человечеству. В настоящее время наша планета находится под пристальным наблюдением несметного числа существ – представителей иного, чуждого нам разума, целью которых является уничтожить земную цивилизацию или поработить ее.

Несколько месяцев назад, начиная археологические исследования на Черной Горе Каратепе, мы с профессором Райхом стали впервые замечать вокруг себя незримое присутствие какой-то неведомой, смутной силы. Говоря более конкретно, стали постепенно обращать внимание, что некая сила властно противится нашим попыткам раскрыть тайну древнего кургана. Мы посчитали тогда, что она исходит от какого-то невыясненного по способу влияния на психику силового поля, созданного для защиты своих захоронений давно ушедшими в небытие обитателями здешних мест. Долгое время мы с коллегой считали, что такие явления возможны и что этим, к примеру, объясняются злоключения экспедиции, открывшей в свое время миру гробницу Тутанхамона. У нас достало решимости пойти на риск и принять на себя проклятие – если оно таковым являлось, и продолжить исследования.

Но с недавних пор мы пришли к убеждению, что нам грозит не проклятие, а нечто куда более страшное. Мы досконально уверены, что пробудили к жизни какие-то силы, некогда господствовавшие над Землей и теперь стремящиеся вновь восстановить это господство. Эти силы – наистрашнейшие из всех опасностей, когда-либо угрожавших человечеству, потому что невидимы и способны напрямую атаковать человеческий мозг. Они могут ввергать любого человека в состояние умопомрачения и доводить его до самоубийства.