Парень с крутым нравом
Шрифт:
– Маловат стал наряд, толстею с годами, – ощущая, как расходятся под мышками швы, пробурчал Леонид Владимирович. – Надо будет своему модельеру позвонить, чтобы перешил. Нет, не стоит. Последнее время он совсем гламурным заделался – еще стразы приклеит и помпоны пришпандорит!
Завершила сценический образ Порошина волчья голова из папье-маше. Новоиспеченный вервольф встал на корточки, задрал морду и взвыл на воображаемую луну.
Этот вой пронесся по коттеджу, погруженному в темноту. Порошин поднялся, открыл дверцу электрощитка и щелкнул рубильником. По всему дому включилось тусклое дежурное освещение.
Напуганная Вероника, переодетая Красной Шапочкой, сжалась в комочек на самом краю дивана. Она тряслась от испуга, стучала зубами. Ей хотелось ущипнуть себя за руку, доказать самой себе, что это страшный сон. Мол, сейчас я проснусь, и вся эта сказочная жуть исчезнет.
– Раз, два, три, четыре, пять, я иду тебя искать, – послышалось из акустических колонок, и где-то наверху тревожно скрипнула дверь.
Эта детская фраза из игры в прятки сорвала Веронику с места. Она и в самом деле решила спрятаться, нырнула под стол и затаилась. Пока ничего не происходило, если не считать звуков, разлившихся по дому. Девчонка подрагивающей рукой приподняла край скатерти, осмотрелась.
Ее глаза постепенно привыкали к темноте. В ней, как в сгустившемся, но все же прозрачном тумане, уже вырисовылись, приобретали очертания детали интерьера и мебель. Вот высокий шкаф, ширма, полки, заставленные книжками и компакт-дисками. Фикус в кадке, похожей на старинную вазу. Громоздкий комод. Камин и кочерга, стоящая возле него. Картина в тяжелой позолоченной раме, лосиные рога.
Тут наверху отозвалась режущим ухо скрипом паркетная доска.
– Где ты? Ау-ау! Все равно я тебя найду, – долетело с лестницы, ведущей на второй этаж.
Вероника встрепенулась, опустила скатерть и отодвинулась подальше, к самой стене. Через ажурную скатерть она видела лесное чудовище с мохнатыми ушами, пушистым хвостом, фосфоресцирующими глазами и губами. Оборотень не стоял на одном месте – он бродил по холлу, заглядывал в шкафы, хлопая дверцами, отдергивал тяжелые шторы.
– Я уже знаю, где ты прячешься! – Эти слова прозвучали как приговор. – Ты, наверное, хочешь спросить у меня: «Бабушка, а почему у тебя такие большие уши?» Это для того, чтобы лучше слышать, как ты будешь кричать, дитя мое! Ты хочешь спросить: «Бабушка, а почему у тебя такие большие и светящиеся глаза?» Это для того, чтобы лучше видеть твои прелести, дитя мое. Ты хочешь спросить у меня: «Бабушка, а что это у тебя такое большое между ног?» Это для того, чтобы хорошенько трахнуть тебя, дитя мое.
Вероника была девственницей, но прекрасно знала предназначение мужских и женских органов. Слышала от девчонок, с которыми жила в одной комнате, об их приключениях с мальчишками. Поэтому у нее отпали последние сомнения, она понимала, чего хочет от нее Порошин.
Вероника выскочила из-под скатерти, собираясь проскользнуть рядом с оборотнем, но сильно просчиталась. Когтистая лапа вцепилась в кружевную блузку. Красная шапочка слетела с головы девчонки, рассыпались пирожки, захрустела под ногами корзинка, сплетенная из лозы. Порошин тяжело дышал. Он схватил свою жертву за ногу и потащил ее по паркету.
Веронике уже казалось, что выхода
– Мы с тобой так не договаривались, Красная Шапочка, – ревел Порошин, крутясь в холле волчком. – Вот теперь я тебя обязательно съем. На куски порву.
Девчонка вскочила, побежала сломя голову. Она ломанулась во входную дверь, но та была надежно заперта. Единственным реальным и пока еще свободным путем к отступлению являлась лестница, ведущая на второй этаж. Вероника уже не думала. Она действовала импульсивно, стремилась выиграть хоть несколько секунд.
– Не удерешь! Я тебя все равно найду. – Порошин все еще чувствовал боль после удара, хоть уже и сумел распрямить спину.
Ступеньки мелькали под ногами. Вероника оступалась, падала. Ей не верилось в то, что злосчастная лестница когда-нибудь закончится. Казалось, по ней предстоит бежать вечность. А оборотень уже ковылял за своей жертвой.
Наконец лестница закончилась, последняя ступенька слилась с полом. Девчонка застыла в нерешительности. Прямо перед ней уходил в перспективу длинный коридор, тускло подсвеченный дежурными лампочками. Она видела множество дверей.
«Что делать дальше? Куда бежать?» – мелькали в голове вопросы.
Ответ был очевиден: куда угодно, только не назад.
Вероника бросалась от одной запертой двери к другой, надеясь, что она непременно окажется открыта. Наконец створка поддалась. Вероника проскользнула в помещение и тут же заперлась изнутри.
На второй этаж добрался и оборотень. Порошин стоял посредине длинного коридора, прерывисто дышал, упершись одной лапой в стену, другой ощупывал повреждения, нанесенные кочергой. Ничего серьезного не было, боль понемногу утихала. Желание возвращалось. Леонид Владимирович сверлил взглядом пространство, пытаясь догадаться, в какую ловушку угодила жертва.
Вероника отдышалась и огляделась. Ноги у нее подкосились. Она осела на пол туалета, выложенный кафельной плиткой. Отступать некуда – стены лишены окон, вентиляционный короб, забранный решеткой, настолько узок, что в него не пролезть.
– Ты тут! Открывай! Все равно до тебя доберусь! – Дверь сотрясалась от ударов.
Вероника подскочила к зеркальному шкафу возле умывальника и принялась выгребать с полок всякие мелочи. На пол со звоном посыпались флаконы с дорогими духами, дезодоранты в металлических баллончиках, ватные палочки, зубные щетки, бруски мыла, пластиковые бутылки с шампунями, гели для тела. Упали пачка сигарет и зажигалка.
Девочка глянула на свое отражение в зеркале. На ее лице больше не было страха. Она уже знала, что ей делать. Вероника повернула защелку, взяла в одну руку металлический баллон с дезодорантом, в другую – зажигалку.
Порошин услышал щелчок и подумал, что девчонка наконец-то сдалась, образумилась. Леонид Владимирович повернул ручку, приоткрыл дверь и заглянул в туалет.
Вероника уже успела спрятать дезодорант и зажигалку за спину. Оборотень перешагнул порог и остановился. Девчонка не выглядела покорной. В ее взгляде горели ненависть и воля к сопротивлению.