Парень

Хаи Янош

Нет, сейчас я не стану ей этого рассказывать, — подумала подруга. И рассказала много позже, когда девушка стала замечать кое-что за мужем; надо ли говорить, что из этой связи какое-то время спустя получилось замужество. Она, наша девушка, а теперь замужняя женщина, пожаловалась подруге, что не нравится ей кое-что в том, как ведет себя муж, и как ты думаешь, что мне делать? Тут подруга и выложила ей все, что знала давно, и информация эта в конечном счете помогла нашей девушке, то есть теперь уже женщине с двумя детьми, принять решение о разводе.

Больше всего пострадали от этого дети: не только само событие и кутерьма, с ним связанная, стали для них испытанием, но и материальные последствия, которые оказались весьма тяжелыми. Произошло это следующим образом: после развода муж тут же вляпался в новую историю, потому что женщина, наличие которой наша девушка, то есть давно уже не девушка, а жена, почуяла, совершенно случайно забеременела. Любовнику, нашему бывшему другу, она сказала: само собой, я предохранялась, но, знаешь, бывают случайности, одна на тысячу, так что это очень даже кстати, что он разводится, потому что теперь они смогут жить вместе и узаконить свои отношения, а значит, и ребенка тоже, хотя, не случись этой беременности,

может, ему бы и в голову не пришло разводиться. Вот так у бывшего друга — теперь уже бывшего мужа — появилась новая семья, и хотя зарабатывал он хорошо, служа юрисконсультом в одной солидной фирме, однако недостаточно, чтобы должным образом поддерживать еще и прежнюю семью, особенно когда к кредиту на квартиру добавился еще один ребенок. Бедняга — бывший муж нашей девушки, ныне разведенки — чувствовал себя так, будто судьба подложила ему большую свинью; хотя, если говорить честно, это он со всеми обошелся по-свински. И в первую очередь — с двумя своими детьми от первой жены, особенно со старшим, который — это был мальчик — сильно был привязан к отцу, и привязанность эта позже, когда он стал подростком, переросла в ненависть, но даже ненависть не могла отменить того факта, что образец поведения мужчины он, подсознательно, взял у своего отца, то есть свои проблемы решал так, как решал их отец. Он тоже разрушил одну семью, бросив не двоих, а, кажется, уже троих детей, потому что тогда в определенных кругах нормой, которой приличествовало следовать, были уже три ребенка.

Короче говоря, подруга рассказала все то, что знала давным-давно, в тот день, когда наша девушка (теперь жена) что-то заподозрила; причем наша девушка была еще и благодарна подруге — за то, что та так долго держала эту информацию про себя и не омрачила ей счастливые годы. И тут ей вспомнился наш парень, от которого она избавилась на третий день после того, как они познакомились. Не сердись, сказала она ему, ты очень умный, ты столько всего знаешь, я тоже согласна, что все плохое связано с узурпацией власти, и понимаю, что ты поэтому и занимаешься анархизмом, и снова вытаскиваешь на поверхность имена людей, которые были против этого и именно потому канули в безвестность, — ты говоришь о них, чтобы видно было, что может быть и иначе. Словом, она во всем с ним была согласна, но что делать, вернулась ее прежняя любовь — будучи девушкой честной, она все ему сказала как есть, — и как только он появился, она поняла, что никогда не сумеет окончательно оторваться от него душой, потому что, видимо, это настолько глубокое чувство, что, не будь вчерашней встречи у «Астории» [19] , оно, это чувство, все равно бы никуда не делось.

19

Отель в центре Будапешта.

Парень наш в тот момент еще думал, что не отступит так просто, что он померяется силой с этим бывшим — и снова настоящим — другом девушки, и однажды в какой-то пивной ему представился-таки случай для этого. Девушка была там с другом, и наш парень сказал себе: ну, сейчас я ему покажу, и постарался вести разговор так, чтобы речь зашла о вещах, где он как дома. Друг девушки молча следил за стараниями нашего парня — и заговорил только тогда, когда парень, чувствуя себя триумфатором, что вот он наговорил столько интересного, так что девушка наверняка покорена напрочь и сейчас думает о том, зачем же она отказалась от него, такого талантливого, такого, что он после шести кружек пива — а наш парень к этому моменту сильно уже закосел, — даже после шести кружек наизусть помнит, например, годы правления китайских императоров, помнит целую кучу имен, которые и выговорить-то непросто, представителей всяких там династий, Хань, Цзинь, Вэй, Суй, By и еще бог знает каких, от Чи, первого императора династии Ся, до последнего императора династии Мин, Чжу Юцзяня, который в 1644 году, когда народ восстал против него, повесился где-то на заднем дворе своего замка и тем самым положил конец не только собственной жизни, но и почти трехсотлетнему господству дома Мин, сразу и бытию, и власти. Парень наш ясно чувствовал, что не просто завоевал сердце девушки, но находится в положении, когда ему предстоит решить, хочет он вернуть мечтающую о прощении девушку или не хочет. И тут он выложил главный козырь, который окончательно должен был решить исход поединка: он спросил, а знает ли соперник, кто такой Эрвин Баттяни. На что друг девушки ответил: ну да, это тот, которого в сорок девятом году расстреляли на площади Баттяни [20] . Нет, — захохотал наш парень, да так, что пиво выплеснулось у него изо рта и потекло по подбородку, он вытер его ладонью. Нет, это другой Баттяни, это совсем другой человек! Вот что, сказал друг девушки, насрать мне и на него, и на всех твоих китайских императоров, мне это все до лампочки, — и повернулся к девушке: нам пора. А парень наш стоял, с остатками пива в кружке и с именем Эрвина Баття-ни во рту, и смотрел, как девушка и ее друг выходят из пивной.

20

Баттяни, Лайош, граф (1807–1849) — венгерский государственный деятель, один из руководителей Венгерской революции и национально-освободительной войны 1848–1849 г. Расстрелян австрийцами в октябре 1849 г. Его имя носит одна из площадей Будапешта. Баттяни Эрвин, граф (1877–1945) — дальний родственник Л. Баттяни, венгерский общественный деятель, сторонник и активный распространитель анархизма, последователь П. Кропоткина и других деятелей европейского анархизма.

Он просто не понимал, чего еще этой девке надо, какого рожна, и думал, что, может, этот друг удерживает ее силой, что она боится его, потому и не посмела принять решение в его, нашего парня, пользу. Когда он проснулся на следующий день, все в его душе: венгерский анархизм, любовь, алкоголь — перемешалось в кучу каких-то обрывков и ошметок. И, словно некое новое направление анархизма, начинало проступать, прорезаться в этой странной куче некое радикальное направление, суть которого — окончательный расчет с бытием как формой власти.

13

Ну

что, подал заявление? — спросил отец, когда они сели вечером ужинать. За столом в кухне они сидели втроем. Потому что тесть, который предложил отцу нашего парня, тогда еще не отцу, а молодому мужу, жить в его доме, и отец парня принял это предложение, а со временем еще и много сделал, чтобы усовершенствовать дом: провел водопровод, сделал дорожку между дверью из кухни и будкой сортира, чтобы, если уж надо по нужде ходить через весь двор, не был ты по уши в грязи. Потому что в деревне дождь, уж если идет, так идет, идет, конечно, когда он не нужен, когда как раз в поле работать надо, вот тогда он идет. Но его, конечно, нет, когда все, до последней травинки, на последнем издыхании ждет дождя, когда все сохнет, когда даже объявляют об опасности засухи, — причем никогда не объявляют о засухе, а всегда лишь об опасности засухи, потому что, если объявят засуху, то государство, никуда не денешься, должно платить, а так — нет, потому что опасность беды означает только, что надо к беде готовиться, а не саму беду. Если, скажем, появилась опасность холеры, потому что у восточных соседей или у южных холера уже таки есть, то это не значит, что скотина уже дохнет: она только может подохнуть. Правда, то, что может случиться, чаще всего и случается. И в самом деле подохли у родителей нашего парня куры, и что с того, что приходил ветеринар, что-то там мудрил с прививкой, — только денежки взял, а толку не было. Парень видел, как кур, скончавшихся от опасности холеры, закопали в дальнем углу сада: бабушка парня, которая редко открывала рот, чтобы что-нибудь сказать, хотя обязанностей у нее в хозяйстве было много, вот и сдохших кур она похоронила, — словом, она, бабушка, побросала в яму все двадцать восемь окоченевших куриных трупов, и появилась там, в углу сада, братская могила, потому что курам, хоть и не официально, пришел конец, они стали жертвами не эпидемии, а опасности эпидемии, так же как и в этом случае, в случае засухи, не происходит официально полной гибели урожая, официально этого, из соображений экономии, не может произойти. Короче говоря, отец нашего парня с помощью двух-трех приятелей с тридцать второго домостроительного построил дорожку до сортира, имея в виду как раз нежданные, даже более того, совершенно не нужные дожди.

В общем, в кухне, за столом, когда отец задал свой вопрос, они сидели втроем, потому что приемный отец, который предложил отцу нашего парня, тогда еще не отцу, а молодому мужу, жить у них, этот приемный отец, хотя это и случилось не так скоро, как хотелось бы, уже помер. Молодой муж, когда туда переселился, как раз думал, что надо просто потерпеть, пока тот будет жив, и в этом он не ошибался, только рассчитывал он на куда более короткое время, но это ведь такое дело — вроде как с автомашиной: бывают счастливые тачки, которые, несмотря ни на что, как-то перевыполняют отведенный им жизненный срок. Таким был и наш тесть: семьдесят шесть ему стукнуло, когда он умер, что в деревне — случай редкий, особенно среди мужиков. К тому же он бы и еще мог жить, почини он вовремя чердак над конюшней, замени там сгнившие доски; он еще год назад заметил, когда сено туда складывали, что да, тут бы надо подновить настил, хоть он, настил этот, свое отслужил, состарился вместе с хозяином. Надо бы, старый, заменить доски, сказала и жена, когда он ей рассказал, в каком состоянии нашел чердак. Но пока сено закончилось, он совсем об этом забыл. И то, пока сена много, к доскам и не подобраться, да и не надо этого было, потому как сено, оно свой вес так распределяет, что настил под ним не обрушится, даже если человек на него взберется, особенно в дождливые дни.

В последнее время только старик туда и влезал; любил он лежать и слушать, как дождь барабанит по крыше, часто он и засыпал под этот стук, и во сне приходили к нему времена, когда они с женой, еще молодые, проводили часы на этом сеновале, набитом сеном почти под самую крышу. Как славно щелкали по кровле дождинки — словно пуговки отлетали с кофты, таким был этот стук; потом вдруг дождь стал другим: может, другая туча как раз подошла, и дождь уже хлестал бешено, и рев его перешел в грохот крупного града. Ледяная дробь словно била прямо в мозг, боль прошла по всему телу, старик бродил по сеновалу туда-сюда, пока наконец еле-еле выкарабкался из мучительного сна. Но, даже выбравшись, еще долго не мог понять, как это получилось: шел теплый летний дождик — а теперь град барабанит по крыше? Господи боже ты мой, что ж это с виноградником-то будет! — думал он. — Конец, видать, урожаю; но совсем он не думал о том, что наступит осень, и как раз когда будут подводить итоги урону, нанесенному сумасшедшей погодой, придет конец и ему: влезши на опустевший сеновал, он наступит точно на ту доску, которая сгнила еще в прошлом году.

Шагни он чуть-чуть вбок, ничего бы и не было, или было бы, но не в тот раз, а в какой-нибудь следующий, а может, и вообще через год, и он, глядишь, тем временем заменил бы все-таки доски, и тогда вообще бы обошлось, то есть, по крайней мере, не сеновал стал бы причиной его смерти, которая, конечно, когда-нибудь все равно придет, никуда от нее не деться. Но в этом случае так все сошлось, один к одному, что трухлявая доска находилась как раз над углом яслей, и старик грудью рухнул как раз на этот угол. На какое-то мгновение он потерял сознание, но скоро пришел в себя и обнаружил, что ему дышать больно. Ребро, должно быть, сломал, может, и не одно, подумал он, а так вроде ничего, повезло. Догадка оказалась правильной, в самом деле, три ребра были сломаны, только с выводами старик ошибся: история эта совсем не означала, что ему повезло. Старик не подумал о том, что боль может быть и по другой причине: например, из-за повреждения селезенки и печени, — факт тот, что спустя неделю ему стало совсем плохо, а когда скорая помощь отвезла его в Вац, в больницу, там уже смогли только констатировать смерть.

Старуха, как и положено по статистике, пережила мужа. Довольно намного. Хотя вряд ли про эти пять лет, которые она прожила после смерти старика, можно сказать, что это много, если взглянуть на них на фоне последующих бесчисленных — даже священники не могут сказать, сколько их, — лет. Потому что, пускай священники и определили, которую из печатей снял агнец, время между двумя печатями определить они никак не могли. И даже нельзя было сказать, в каких единицах измеряется это время: в пятилетках ли, в световых ли годах, и долго ли еще до всеобщего воскресения, когда каждый вернется на землю с практически равными стартовыми условиями.