Паренек из Уайтчепела
Шрифт:
И уже много дней кряду мечтал, как ее поцелует…
Касаться мисс Блэкни и быть с нею рядом казалось желаннее всех сокровищ Земли, и противиться этим порывам становилось труднее день ото дня.
– Доброе утро, мисс Блэкни, – поприветствовал он Аманду, как обычно, с ёкнувшим сердцем.
– Доброе утро, Джек! – Губы девушки изогнулись в улыбке, но глаза, Джек заметил в ней перемену с неделю назад, оставались все также печальными.
Он много раз пытался об этом заговорить, спросить, что гнетет мисс Блэкни, но так и не сделал по-настоящему. Решимости не хватило…
– Я должен вам кое-что
Но Аманда, казалось, витала мыслями в другом месте и откликнулась только:
– И я тебе тоже.
– Тогда говорите первой, – Джек по-джентльменски уступил свою очередь.
Но она воспротивилась:
– Нет, сначала расскажи ты.
Джек не заставил просить себя дважды и сразу же выпалил:
– Я выследил Снежного человека!
– Как?! – ахнула девушка, и глаза её вспыхнули. Джек, торжествующе улыбаясь, кивал. – Быть не может!
– Еще как может, – принялся рассказывать он. – Я уж было отчаялся таскаться по Хартберну и отмораживать нос, а тут – раз! – где-то хлопнула оконная створка, и я сразу насторожился... Прислушался и, прокравшись на звук, увидел здоровенного парня, вылезавшего из кухонного окна миссис Паттерсон с мешком на спине.
– Это та миссис Паттерсон, что живет около булочной? – уточнила Аманда.
– Она. Неприятная, скажу вам, особа, но речь не о том... – Джека распирало от нетерпения. – Этот бигфут, перемахнув через окно, заторопился в сторону леса, я – за ним. И, как вы думаете, куда он направлялся?
Мисс Блэкни мгновенно предположила:
– В Призрачные пещеры?
Джек кивнул:
– Именно так. Запалил огонек и – нырнул в черный зев главного входа.
– Значит, мы оказались правы, – заулыбалась мисс Блэкни. – Этот мнимый бигфут-или-кто-он-там-есть прячется именно там. – И решительно заявила: – Мы должны поставить об этом в известность констебля Льюиса, Джек...
Как обычно, при упоминании имени Льюиса, они невольно вспоминали другого констебля: с большими усами и проницательным взглядом, который выдавал себя за убитого им же констебля Саймона. Джек, несмотря ни на что, тепло о нем вспоминал…
– Да у этого Льюиса ума меньше, чем у куницы, – кинул он пренебрежительно. – Достаточно вспомнить, как именно вел он допрос после смерти мистера Чендлера? Просто курам на смех. Нет, этот нам не поможет, даже думать не стоит, – заключил, покачав головой.
Карие глаза девушки очень тепло глядели на Джека.
– Может, это и к лучшему, что он недалекого ума, Джек, – сказала она. – Иначе как бы нам удалось замолчать истинные события в Чендлер-меноре? А насчет помощи, – она свела брови на переносице, – ты ведь не думаешь отправиться ловить этого вора самостоятельно? – В ее голосе звучала искренняя обеспокоенность; и заметив в лице собеседника безоговорочную решимость именно это и сделать, она возмутилась: – Даже не думай, Джек: это очень опасно по многим причинам. Пожалуйста, расскажи о своем открытии Льюису и не глупи... Ты не только заблудишься в тех пещерах, но и, столкнувшись с преступником, можешь лишиться жизни!
Джек не дал сбить себя с толку и с энтузиазмом заметил:
– Не заблужусь: я использую нить... как там ее, нить Аридны... Арадны…
– Ариадны, Джек, нить Ариадны, – поправила его девушка, рассмеявшись, и Джек невольно залюбовался бликами света в глубине ее глаз и влажной пухлостью нижней губы, приоткрывшей белые зубы. Сердце дрогнуло, дыхание сбилось. Образы многих бессонных ночей, наполненных мыслями о мисс Блэкни, хлынули в душу, вытесняя все прочее, кроме желания прикоснуться к ней, поцеловать. Как в дурмане, сквозь вязкий туман, он шагнул к ней и, прикрыв на мгновенье глаза, поцеловал в уголок приоткрытого рта.
Цветочный запах духов, невероятная нежность кожи и сама эта близость к любимой им девушке вышибли воздух из его легких… Джеку на миг показалось, он перестал себя ощущать, только жар пробежался по вспыхнувшей факелом коже и превратил его в пепел.
Вряд ли он был все еще жив, но глаза вдруг открылись, и он увидел мисс Блэкни, глядевшую на него таким взглядом, что впору было сброситься с вершины горы или, привязав к шее камень потяжелее, утопиться в местной речушке. Благо, она здесь под боком...
– Джек, прости, что не сказала тебе этого раньше… – выдохнула мисс Блэкни полным раскаяния голосом.
И вместо жара по его венам плеснуло обжигающим холодом.
– О чем вы мне не сказали? – прошептал он выстуженными губами. Они едва шевелились и казались чужими.
Мисс Блэкни молчала, вцепившись беспокойными пальцами в свою шубку. Бледная и больная, она наконец отозвалась:
– О моем скором... замужестве, Джек.
Бред какой-то, лед внутри его тела добрался до сердца, она говорила, что этого никогда не случится... Мол, никто не возьмет ее замуж. Что она – он, конечно, все это придумал, – достанется только ему, Джеку Огдену, потому что никто не полюбит ее так, как он. И любви этой будет достаточно…
Для чего?
– Замуж? – повторил он на автомате. – Как же так?
– Родители нашли мне супруга.
– Но вы говорили...
– Знаю, Джек, знаю, – проговорила мисс Блэкни в отчаянии. – Я действительно полагала, мой удел – оставаться старою девой до скончания дней, но нашелся один человек, которому наплевать на мою репутацию, – ему нужен мой титул. – И пояснила: – Он богатый негоциант с севера, заработавший капитал на строительстве железных дорог. Чтобы подняться в верха, он нуждается в родовитой супруге, и родители посчитали, что это мой единственный шанс.
Негодование на весь мир обрушилось на Джека лавиной.
– И вы... вы так спокойно говорите об этом?! – взвился он, не в силах сдержаться. – Готовы быть проданной, словно товар. Словно... корова на рынке!
Ладонь девушки опустилась ему на плечо.
– Пожалуйста, Джек, не стоит, – попросила она с мольбой в голосе. – Знаешь сам, себе я не принадлежу. После неудавшегося бегства с Берроузом и… после Мэйбери, я просто обязана быть послушной. В этом мой долг, понимаешь?
Джек не глядел мисс Блэкни в глаза, только на руку в тонкой перчатке, вцепившуюся в рукав его драпового пальто. Сколько раз он позволял себе вольность мечтать, что когда-то эта рука с его колечком на пальце будет лежать в его теплой ладони и принадлежать только ему. Наивный дурак!