Паргоронские байки. Том 2
Шрифт:
Так что он просто покидал вещи в лодку, которую давно приготовил. Хурджин с чистой водой, сушеную рыбу и мясо, рогозовые сухари, фляги с эликсирами, деньги и ценности, узелок с книгами, ножи и другие инструменты, самодельную пращу и, немного поколебавшись, Тварьку. Пригодится, а то в этих болотах аллигаторы встречаются.
Тварька не преминул прыснуть на хурджин с водой. Хорошо, что тот был плотно закрыт.
Шестом Кеннис работал быстро. У него есть несколько часов форы – потом хозяйский внук проснется, начнет искать его или бабушку, в конце концов заглянет на чердак… В бунгало
Поэтому весь первый день Кеннис вообще не отдыхал. К счастью, план побега он разработал уже давно, просто непростительно затянул с его выполнением. Он сразу взял курс в сторону от селений, но не слишком далеко от большой дороги. Нужно добраться до побережья, а сделать это по топям и бурьянам будет невозможно.
Увы, местность Кеннис знал плохо. Почти всю жизнь провел в этом конкретном селении… Кеннис так и не узнал его названия.
– Кеннис прожил там пятнадцать лет, но не знал названия селения?.. – приподнял бровь Дегатти. – Янгфанхофен, ты это сейчас серьезно?
– Ладно, ладно, подловил, – развел руками Янгфанхофен. – Это я названия не знаю.
– Янгфанхофен, ты что же, пытался нас обмануть? – поразился Бельзедор. – Ввести в заблуждение деталями своего рассказа? Как же не стыдно, ай-яй-яй.
Неважно, как называлось то селение. Оно больше не имеет значения, Кеннис его покинул. Безвозвратно.
Но это была единственная часть империи Великого Змея, которую он худо-бедно знал. Что за его пределами – только слышал. Ему было известно, что они с Эстерлякой жили в Ильтохедене – огромной островной провинции, сплошь покрытой мангровыми болотами. Она отделена проливом от континента Сурения, который весь принадлежит кобринам. На другом берегу большой полуостров Эхидена, и где-то там находится столица.
Какие есть на свете другие континенты и острова, Кеннис понятия не имел. Кобринов это не интересовало, так что узнать было неоткуда. Но ему вполне хватит и Сурении. Надо только найти местечко, где кобринов поменьше, а людей – побольше.
Первое время ему везло. Он двигался пустынными водами и вовремя прятался в манграх, когда замечал вдали лодку или варана. Пожертвовав толикой крови, Кеннис окутал себя отводящими взгляд чарами – очень слабыми, но все-таки рассевающими ненужное внимание.
Ни с кем встречаться он не собирался. У кобринов нет понятия «свободный человек». Людей в их империи не меньше, чем самих кобринов, но все без исключения – рабы. Так что Кенниса обязательно спросят, почему он один, где его хозяин.
Он добрался до побережья на четвертый день пути. Вода понемногу становилась все чище и глубже, потом лодку как-то незаметно подхватило течение небольшой речки – а на закате Кеннис увидел впереди море.
Припасов у него было еще много. Он пополнил запасы пресной воды, отдал Тварьке подстреленную из пращи птицу и направил лодку на большую воду.
Кеннис быстро понял, что плавать по морю – это совсем не то же самое, что по болоту или даже реке.
На карте пролив, разделяющий Сурению и Ильтохидену, казался совсем узким. Но оказалось, что карта даже отдаленно не передает реальных масштабов. Кеннис три дня плыл на запад, держал курс на заходящее солнце – и совсем выбился из сил, когда впереди наконец замаячила полоса тверди.
Тварька при виде ее радостно защелкал клювом, заметался вдоль бортика. Морские просторы его пугали.
По другую сторону пролива местность была уже не такая болотистая. Причалив, Кеннис задумался, бросить ли лодку и пуститься пешком или же поплыть севернее, поискать реку. Плыть южнее он не собирался – там точно будет много рек, но именно там начинается Эхидена, где кобрины кишмя кишат.
Во всяком случае, Кеннис так слышал.
Он все-таки поднялся севернее, добрался до реки и поплыл вверх по течению. Но река оказалась совсем короткой – уже на второй день превратилась в широкий ручей, а к началу третьего Кеннис сел на мель. Пришлось все-таки оставить лодку с частью припасов и идти пешком.
Так начались долгие и трудные странствия Кенниса. Пять лет он бродил по просторам Сурении, нигде не находя приюта. В восточных степях, с которых он начал путь, людей жило довольно много, но они говорили на непонятных языках, странно одевались и либо служили кобринам, либо платили им дань.
Кеннис среди них выглядел домашней уткой, попавшей в стаю диких. Слишком сытый, слишком ухоженный, слишком образованный. Когда люди узнавали, что он был кем-то вроде питомца, над ним издевались, называли кобринским отродьем. В одном селении забросали камнями, и они с Тварькой еле сумели спастись.
Для Тварьки Кеннис соорудил колпачок с наглазниками. Злобный василиск по-прежнему пытался убить всех, кого видел. Кеннис не раз и не два порывался его бросить, прогнать, но Тварька противно шипел и тащился следом. В каком-то смысле он привязался к человеку, и его каждый раз становилось жалко.
Чем дальше Кеннис уходил на запад, тем реже встречались кобрины. Это все еще была империя Великого Змея, но здесь господа-рептилии уже только владычествовали над бесчисленными рабами-теплокровными. Люди трудились на полях, растили скот, покорно кланялись чешуйчатым хозяевам, но по факту были скорее крепостными, чем рабами.
Кеннис перевалил через древние горы Мардахай, где видел огненных великанов – муспеллов. Добрался до юго-западных берегов Сурении, где кобрины вели нескончаемую войну с народами гигантских артропод – арахнидами и апинидами. Но в конце концов дорога привела его на северо-запад, к цветущим долинам Средиземной реки. Там измотанный путник решил остаться – хотя бы на время.
Но это по-прежнему была империя Великого Змея. Здесь по-прежнему на холмах стояли замки кобринов-предстателей, что свысока смотрели на жалких теплокровных крестьян. Любой человек имел господина.