Паргоронские байки. Том 5
Шрифт:
Они слишком ничтожны, чтобы можно было сказать, что магически созданная пища вредна. Она не вредна. Просто когда ты питаешься только ей и больше ничем… изменения постепенно накапливаются.
Арминатти дернул за рукоять и взял из лотка кусок алой киновари. Осторожно положил его под чарогнет, надавил, послал импульс – и поднял уже превосходный философский камень. Достаточное количество, чтобы продлить кому-то жизнь лет на пять.
Эта субстанция – краеугольный камень института Трансмутабрис. По меньшей мере треть алхимиков большую часть времени производит философский
То есть средства лучше-то есть, конечно. А вот настолько же простых в получении и доступных для всех… таких нет.
Впрочем, «для всех» – слишком сильно сказано. На свете не настолько много алхимиков, чтобы хватало на всех. И алхимики, разумеется, хотят продлевать жизнь в первую очередь себе, своим близким, своим друзьям. А у тех, кто производит жизненный эликсир в промышленных масштабах, большую часть раскупают свои же коллеги-волшебники.
До простых смертных доходит очень мало.
Хотя самые богатые и влиятельные, конечно, могут себе позволить. И употребляют, само собой.
Арминатти был в первую очередь материализатором, алхимию он знал хуже. Но философский камень – одна из вещей, которые нельзя сотворить из ничего. Арминатти легко мог послать копирующую волну и создать точный дубликат этого куска киновари… но тогда это будет просто кусок обычной киновари.
Без чудесных свойств. Не являющийся философским камнем.
Разбавляя философский камень, Арминатти сотворил большой стакан жидкого меда. Ему нравился этот напиток. Именно тот, что творил он сам – за пять прожитых веков Арминатти лучше всех выучил собственные вкусы. Да, с каждым глотком он еще на микрон ослаблял реальность своей физической оболочки… но что ж с того?
Магия способна исцелить почти любую болезнь. Спасти от чего угодно. Замедлить, совсем остановить, а то и обернуть вспять старение. Но природа безжалостна. Если исчезают одни причины смерти – появляются другие. Волшебники, которые настолько могущественны, что не стареют и почти ничего не боятся, все равно рано или поздно умирают, и на то есть три причины.
Первая – магические недуги. Например, болезнь чакр, от которой скончалась великая Плезия Лиадонни, Плезия Чудесница. Все-таки магия не совсем естественна. Седьмое начало души не должно быть таким, каково оно у магов. И это порождает разные хвори, которых знать не знают люди, никогда колдовства не видевшие.
Вторая – безумие. Большое количество магии неизменно влияет и на психику. Чудаки, сумасброды и откровенные безумцы встречаются среди магов куда чаще, чем среди обывателей. В Мистерии куча психозрителей-терапевтов, но все равно удивительно многие чародеи заканчивают жизнь, безумно хихикая или медленно превращаясь в овощ. Уже не они управляют магией, а магия – ими.
А если удается избежать волшебных болезней и безумия, если не погибнешь в битве с демоном или другим великим волшебником – рано или поздно тебя настигнет… иссякание. Снижение реальности ниже критического уровня – одна из главных причин смерти волшебников. По статистике от него
Но в смерти нет ничего страшного. Волшебник, особенно великий, лучше всех знает, что в загробном мире жизнь продолжится – пусть и в несколько ином виде. И когда ты настолько стар, как Арминатти, то и не цепляешься за телесное существование. Ждешь ухода даже с некоторым нетерпением – здесь тебя уже мало что держит. Родные, близкие, старые друзья… они ведь все давно на той стороне. Хочется к ним присоединиться.
Так что Арминатти не волновался насчет такой ерунды, как сотворенная пища.
О наследии он тоже не волновался. Арминатти – председатель ученого совета, но Зодер Локателли уже сейчас выполняет три четверти его обязанностей. Он великий волшебник – и великий администратор.
А Арминатти, увы, хорош только в волшебстве…
К счастью, Мистерия – не государство. Председатель ученого совета – не правитель. По большому счету от него требуется только руководить ежелунными заседаниями в Гексагоне – а в остальное время он занимается тем же, чем и остальные президенты университетов.
А у них тоже обязанностей не так уж и много. Непосредственное управление институтами – дело ректоров и деканов, президент – больше почетная должность. Конечно, все зависит от конкретного индивида, некоторые президенты очень даже деятельны… но Арминатти был не из таких.
Больше всего на свете он любил колдовать и учить колдовству других. Не знал даже, что ему нравится сильнее. Сейчас старый волшебник бочком пробирался по коридору Адэфикароса, стараясь не привлекать к себе внимания – но его все равно замечали, и отовсюду неслись почтительные приветствия. Слыша очередное «мир вам, мэтр Арминатти», председатель на миг замирал, неловко улыбался, тихонько бормотал: «и вам мир…»
Он был скромным человеком, нынешний глава Мистерии. Робким, неприметным, очень стеснительным. У него не было ни одного врага, потому что он в жизни ни с кем не ссорился и ужасно боялся кого-нибудь обидеть. Были завистники, потому что не всем в свое время пришлось по душе присвоение ему Бриара первой степени, но Арминатти бы ужасно удивился, узнав о их существовании.
– Мэтр Арминатти, можно вас на пару слов?
Старый волшебник вздрогнул, как вздрагивал всегда, когда кто-то вдруг желал с ним поговорить. Особенно сейчас, когда он спешил на лекцию. Если свои административные обязанности Арминатти охотно и почти в полной мере уступил тем, кто желал их принять, то преподавать он не прекращал никогда.
Но сейчас к нему обратился не кто иной, как Эстур Горотти, префект Кустодиана. Тучный, рослый, с пышными черными бакенбардами и красными щеками, Горотти был полной противоположностью невысокому, хрупкому и совершенно седому Арминатти.
– Я как раз вас разыскивал, – сказал префект, источая такой мощный запах жареного лука, что Арминатти машинально пересотворил вокруг себя воздух. – Нужно ваше одобрение операции восемь-один.
– Гм, да, операция восемь-один… – чуть растерянно кивнул Арминатти. – Гм, а разве она еще не закончилась?