Пари на отличницу

Гранд Алекса

– Неужели прекрасная крепость по фамилии Курочкина никак не хочет падать к твоим ногам? – Потапов получил одновременно не слишком болезненный, но показательный тычок от Смирновой и злющий, красноречивый взгляд от Веселовского, поднявшего с асфальта небольшой булыжник и замахнувшегося на святая святых – верного железного коня Потапова.

– Не хочет, – удрученно признался Пашка, теряя запал и опуская камень на землю.

– Я, конечно, не подстрекатель и встретить спокойную старость с внуками еще планирую, – неожиданно подала голос Вика, растягивая губы в предвкушающей улыбке и хитро щурясь, когда две пары глаз

воззрились на нее с жадным вниманием. – Но, если вежливые ухаживание, цветы, медведи и конфеты не прокатили, может, попробовать силовые методы?

И, пока парни ошарашенно соображали, как они сами не дошли до такого простого, в общем, то решения, Смирнова чмокнула Потапова в нос, выбралась из его объятий и скрылась за надсадно скрипнувшей дверью подъезда.

Глава 21

Вика

– Всё никак в толк не возьму, почему ты со мной дружишь?

– Потому что ты милая и забавная, – ответила Софи.

– Моя мама говорит, что я резкая, и брюзга, – сказала Агата.

– Так что одна из вас лжет.

(с) «Школа добра и зла», Зоман Чейнани.

Летела по лестнице вверх, перескакивая через две ступеньки и свыкаясь с тем фактом, что присутствие Егора в моей жизни стало необходимым. Как крепкий американо ранним утром или стакан холодной воды с шипучей таблеткой аспирина после развеселой вечеринки.

Пряное, ни с чем не сравнимое послевкусие от поцелуя не стерлось с все еще припухших губ, наполняя каждую клеточку расслабленного тела легкостью и отправляя меня в невесомость – туда, где не действовали законы гравитации. И настроение было настолько прекрасным, что ничего не могло его испортить. Даже подбоченившаяся Никитина, встретившая мою загулявшую тушку целым фунтом презрения.

– И где тебя носило? – сурово отчеканила соседка, примерив на себя роль грозной родительницы, отчитывающей ребенка за новую «двойку» в дневнике. Только я строгостью тона не впечатлилась, беспечно вваливаясь в коридор и озябшими пальцами расстегивая заедавшую молнию кожаной куртки.

– Оль, не хмурь лоб, морщины раньше времени появятся, – продекламировала излюбленную фразочку из богатого маминого запаса и, не удержавшись, прыснула в кулак, когда выражение лица бедной Никитиной стало ну совсем уж свирепым. Ей-богу, голодающая и посему ненавидящая весь белый свет Курочкина на третий день диеты выглядит и то дружелюбнее.

– Смирнова! – наклонилась, снимая ботинки и пряча не желавшую сползать улыбку, дабы не гневить еще больше иногда чересчур примерную Ольгу. Увязшую по самые уши в размеренных, потерявших перчинку и страсть отношениях.

– Что, Смирнова? – каяться я не собиралась, жалеть о содеянном тоже, пусть и придется опасаться мести обиженных близняшек, а вот грешить… Растрепала еще больше рассыпавшиеся в беспорядке волосы и, глядя прямо в глаза подруге, сообщила: – я была у Егора.

Судя по раздавшемуся из кухни шуму, несанкционированное покушение на продовольственные запасы в исполнении Миленки закончилось неудачно. И меня за это явно не поблагодарят.

– Не ты ли каких-то

пару недель назад говорила, что с такими, как Потапов лучше не связываться? – иронично изогнув тонкую бровь и скрестив на груди руки, Оля вернула меня к незавершенному разговору.

Только я продолжать дискуссии на тему «Егор не самая лучшая компания для тебя» не собиралась, легкомысленно пожимая плечами и беззаботно напевая коронное Никулинское «А нам все равно, а нам все равно, пусть боимся мы волка и сову» *[1]. И бесцеремонно оставила Никитину за спиной, игнорируя несущееся вслед возмущенное.

– Вы вместе уехали из «Метлы». Пары прогуляли тоже вместе. Народ у нас в универе, конечно, тупой, но не до такой же степени, чтобы не сложить два и два.

– Оль, если все всё сложили, помножили и разделили на ноль, давай уже закроем тему моего грехопадения? – бухнулась на диван рядом с Курочкиной, одной рукой обнимая приятельницу, а второй залезая в пиалу с солеными крекерами. Хрустнула лакомством, блаженно сощурилась и тихо так, проникновенно поинтересовалась: – Милк, а, Милк. Ты когда Веселовского перестанешь терроризировать?

Пышечка насупилась и попыталась отсесть подальше от не в меру энергичной, нежданно-негаданно выспавшейся меня. Пребывавшей в состоянии легкой эйфории и на автомате перешедшей в режим «доведи ближнего своего до белого каления, приправь нервным срывом и подавай вместе с дергающимся глазом».

– Курочкина, – я ущипнула соседку за аппетитный округлый бок, отчего та высоко подпрыгнула, ойкая и обиженно надувая полные губы. – А ведь он тебе нравится.

Для меня сей факт был очевиден, как восход Солнца на востоке. Иначе не стала бы наша брюнетка так активно конфликтовать и бросаться внушительной грудью на ничего не значившую амбразуру. А, упиваясь ссорами с незадачливым кавалером, Миленка все больше походила на героиню из старого советского кинофильма с небезызвестным «Три дня я гналась за вами. Чтобы сказать, как вы мне безразличны» *[2].

– Боюсь я, Вик, – крепко зажмурилась Мила, на одном выдохе выпалив: – и не верю, что, правда, ему понравилась.

– Поэтому лучшая защита – нападение?

Заронив в хорошенькую голову подруги сомнения, помчалась в «Карамель» радовать глубоко обожаемых коллег своим пришествием и преступно хорошим настроением. Походя обняла администратора Инну, приняв участие в местном тотализаторе и удвоив ставки на стажерку. Столкнувшись в проходе с заведенным Назаровым, звонко чмокнула его в лоб, чем вызвала у бедного повара ступор, близкий к неконтролируемой панике. Ну а у неизменно жевавшей кончик косы Анечки спросила, какой счет в их с Петькой противостоянии.

Долго балансировать на грани терпения сослуживцев, как и подозревать их в краже ведра лимонов (почему еще у них физиономии-то такие кислые), не стала. Предусмотрительно ретировавшись в практически полностью забитый зал и попав прямиком с корабля на бал. А, если быть более точной – мордой в салат. При ближайшем рассмотрении оказавшийся «Цезарем с креветками».

– Это произвол! – патетично кричал напомаженный брюнет в обтягивающем свитшоте поросячье-розового цвета и до невозможности узких джинсах, низко сидевших на худых бедрах. Привлекая к своей персоне все больше и больше любопытных взоров, благо, публики, способной оценить его актерскую игру, сегодня было предостаточно.