Пари с морским дьяволом
Шрифт:
– Кира Андреевна, ответьте же нам!
Женщина молчала.
– Дорогая, взгляни на меня, – попросил Аркадий.
Кира смотрела вниз, а пальцы ее судорожно рвали на полосы тонкий белый платок.
Сидя за столиком под неяркой лампой, Наташа пыталась собрать колье. Самое простое, синее с белыми вкраплениями. Ученическая работа, на которую способна любая женщина, умеющая нанизывать бисер.
Ничего не получалось. Вещь в ее руках выглядела уродливой.
«Я – Кай, который пытается собрать слово «вечность».
– Что, не то? – сочувственно спросил Стефан и присел напротив.
– Ты брал мои вещи, – без выражения сказала Наташа.
Он сразу понял по ее интонации, что она в бешенстве. Сообразить бы это минутой раньше – и он сбежал бы подальше, к механику, в кают-компанию, куда угодно. А сейчас уже поздно.
– Ты о чем?
– Ты брал мой красный платок. Его нет на месте. Верни.
– Э-э-э… я его потерял.
– Ты не мог его потерять, потому что ты его не носил. Ты повсюду ходил в кепке. Платок тебе ни к чему.
Стефан встал.
– Хорошо, я тебе его верну, – примирительно пообещал он.
Теперь и Наташа поднялась.
– Зачем тебе мои вещи? Ответь мне. Я хочу знать. Тебе нравится одеваться в женскую одежду?
От неожиданности Стефан даже рассмеялся. Но потом понял, что она вовсе не иронизирует.
«Может быть, соврать? – подумал он. – Покаяться в том, что я тихий извращенец?» Беда в том, что он не знал, как Наташа это воспримет. Самые обыкновенные поступки могли вызвать у нее отторжение. Например, она раз и навсегда возненавидела соседку за то, что та развешивала на балконе белье. Стефан пытался добиться от нее объяснения, но понял лишь, что Наташа воспринимала их дом единым цветовым пятном, и нарушение гармонии оскорбляло ее. Почему-то это было очень важно – чтобы монолитная серая глыба дома сохраняла свой облик, без лохмотьев цветастых простыней.
Зато к другой соседке, дрянной жадной бабе с первого этажа, не желавшей потратиться на стерилизацию своей гулящей кошки и регулярно топящей котят в бельевом тазу, Наташа относилась спокойно. При том, что кошек обожала. Стефан никак не мог взять в толк, как такое может быть. «Она очень глупая женщина, – объяснила как-то Наташа. – С глупых спрос небольшой». Но для Стефана это ничего не прояснило.
– Я верну тебе платок, – пообещал он, зная, что вернуть не сможет.
Наташа долго смотрела на него, и по ее лицу невозможно было прочесть, о чем она думает. Затем села и молча взялась за свое ожерелье, собранное из осколков неба, моря и белой пены.
Маша от изумления резко выпрямилась и стукнулась макушкой о выступающий планшир.
– С чего ты взял про Антошу? Это был несчастный случай!
– Я про убийство ничего не говорил, – прогудел Бабкин.
– Ты рассказывал про покушения, – возразил Макар.
– Ну и что?
Илюшин небрежно закинул ногу на ногу. Щека его, намазанная кремом, белела в темноте.
– Неужели сами не видите? Все выглядит так, будто кто-то тренировался.
– Топенант гика.
– …в ваших топенантах. Но я уверен, что с крепежом поработали. Если я правильно понял, его можно просто ослабить?
Маша и Бабкин одновременно кивнули.
– Я так и думал. И на палубе во время гибели матроса никого не было?
Маша и Бабкин одновременно покачали головами.
– Серега, ты сам-то веришь в такие совпадения?
– После того как я встретил тебя живым на забытом богом острове, я во все поверю, – буркнул тот.
Маша, потирая ушибленную макушку, спросила:
– Это сумасшедший? Мы плывем в компании психопата?
– В компании психопата плыл я. А два психопата на одно небольшое море – явный перебор.
– Здесь есть еще кое-что непонятное. – Бабкин прислушался, но вокруг было тихо, и он продолжил: – Я тебе не успел сказать, что мы с Машкой были свидетелями разговора между врачом и боцманом. Доктор – мужик пьющий, но сейчас в завязке. Иной раз ведет себя странно.
– И о чем был разговор?
– О двух смертях, случившихся на бригантине.
– Не на бригантине, – поправила Маша. – Кок дал понять, что о второй смерти ничего не знает.
– Мог и соврать.
– Вряд ли. По-моему, он и в самом деле ни о какой Ирине ничего не слышал.
– А что с первой? – заинтересовался Макар. – Тоже кто-то из экипажа?
– Мутная история, – поморщился Бабкин. – Жена капитана выпила лишнего и свалилась за борт. Спиртное, говорят, позаимствовала у того самого доктора. С тех пор он завязал.
– И что, ее вытащили слишком поздно?
– Ночь была. Темно. Вахтенный крика не услышал, а может, и не было крика…
– А кто стоял на вахте?
Этот простой вопрос не пришел в голову ни Маше, ни Сергею.
– Не знаю…
Илюшин задумался. С силой потер лоб.
– У тебя голова болит?
– Н-нет… Подожди-ка… – Он пощелкал пальцами и нахмурился. – Только что пролетело мимо…
– Что пролетело-то?
– Не знаю. Не уловил. Что-то важное…
Макар, забывшись, провел ладонью по обгоревшей щеке, и от боли со свистом втянул воздух.
– Ой, черт!
– Тихо!
Сергей вскочил, огляделся.
Пока они разговаривали, стемнело окончательно. Лунный свет заблестел на блоках и швартовах, сверкнул остро, будто кинжалом полоснул, на толстой якорной цепи. Мягко, как кот, Бабкин шагнул в сторону – и канул в темноту.
Вернулся он несколько минут спустя.
– Показалось…
Маше послышалась неуверенность в его голосе.
– Нас подслушивали? – тихо спросила она.
– Пес его знает. То ли кто-то очень тихо бегает, то ли у меня обострилась паранойя.