Пари (сборник)
Шрифт:
Если вы еще не поняли, это она так пыталась сказать гадость одновременно и мне, и Анечке, а также успокоить самое себя. Ну как можно было ей позволить так обижать милую Анечку? С наглой уверенностью во взгляде я набрала внутренний номер.
– Слушаю, – похоже, мои сеттеры сегодня здорово набегались и устали. Голос у Андрея был слегка грустный и, как бы это поточнее сказать, какой-то помятый.
– Это я, Андрей Николаевич. Мы с вами договорились на пять или на шесть, я что-то не припоминаю? – Конечно, мы ни о чем не договаривались, но я наивно надеялась
– О чем договорились? Кто это говорит? – Быстрота реакции внушала опасения за скорость и адекватность остальных физиологических процессов.
– Значит, в шесть. Тогда я думаю, что лучше подожду вас в офисе, а ужинать мы поедем прямо отсюда, – я поставила ударение на слове «ужинать».
– Постойте, я…
Не дав ему закончить и многозначительно произнеся «увидимся», я положила трубку и воззрилась на онемевшую Ленку, похожую на удивленную лошадь все того же Пржевальского.
– Надеюсь, возражений ни у кого нет? – процитировала я Анечку. – И вопросов, думаю, тоже не осталось…
Вопросов не было, зато было такое всеобщее недоумение, смешанное с недоверием, что от этого даже окна в офисе запотели. Ленка, намеренно не замечая моего присутствия, развела руками (опять же изящно) и объявила:
– Свихнуться! Ужинать с Андреем! Я два года с ним работаю и до сих пор в офисной столовке с ним рядом не сидела. Тут что-то не так.
– Ладно, – успокоил всех Митрич. – Ужин еще ничего не значит, я тоже часто приглашаю всяких дурочек покушать, даже на кофе потом зову, ну и все прочие дела… Но это не говорит о том, что я на них жениться собираюсь. И кстати, еще не доказано, что они куда-то вдвоем идут, может, там деловые переговоры или еще какая-нибудь мура.
Одна из Наташ покраснела и закашлялась. По-видимому, она была одной из последних дурочек Митрича. Я же не ответила на его реплику и лишь сделала таинственное лицо. С этим лицом мне удалось продержаться до ухода коллег. Подождав еще минут эдак двадцать, я постучалась к Андрею.
– Кто? – рявкнул он так, что я даже вздрогнула. Сеттеры имеют обыкновение звереть в полнолуние.
– Это я, Андрей Николаевич. Это я днем звонила и про ужин болтала. Простите, если помешала, – я была такая вся тихая и крошечная, как полудохлая мышка. Думаю, даже Кларисса Старлинг не вела себя так осторожно с Ганнибалом Лектером. Ей приходилось, между прочим, существенно легче. У него намордник был, а мне предстояло обходиться без всякой атрибутики. – Простите. Простили? Правда? Я так и думала. Вы всегда так ко мне добры.
– Ну что вы еще придумали? Какой ужин? Я устал ужасно, – по глазам Андрея было видно, что он не просто устал. Выжат как лимон, до последней капельки. С моей стороны было бы просто жестоко требовать от него внимания и заботы.
– Все о’кей, Андрей Николаевич. Никаких ресторанов. Публика разбрелась по домам, и нам только надо вместе выйти, потому что наша неутомимая бухгалтерша сейчас трудится у себя в углу за сейфом и, увидев нас, дружелюбно беседующих, в понедельник доложит всем
– Тогда скорее, – он слегка успокоился, избавившись от кошмарной перспективы совместного со мной приема пищи.
Мы дружно прошли мимо открытой двери бухгалтерии, хором пожелали черной от ревности Анечке удачно поработать и вышли на воздух.
– Всего доброго, – он направился к машине, а я развернулась было к метро, как вдруг увидела невдалеке «мерседес» Митрича с потушенными фарами. Он давно должен был быть уже дома или где-нибудь в другом месте с очередной «дурочкой». С какой это стати он оставил здесь свой обожаемый «мерс»?
Ответ возник немедленно, я пригляделась. Даже и сомневаться не стоило: внутри «мерина» в тесноте, да не в обиде тусовалось человек эдак пять. Ага!!! Коварные и хитромудрые Джеймсы Бонды! Значит, хотите уличить меня во лжи? Дурачье! Я живенько метнулась за Андреем, открыла правую дверцу и плюхнулась на сиденье рядом с ним, как раз в тот момент, когда он включил зажигание. Андрей от неожиданности вздрогнул.
– Слушайте, я от вас скоро заикаться начну.
– Тогда у вас будет хотя бы один недостаток, и вы станете похожи на настоящего человека.
– А сейчас я на что похож, по-вашему? – сердился он.
– На данный момент вы смахиваете на разъяренного тигра, а обычно похожи на сфинкса, – попыталась я сделать комплимент.
– Почему на сфинкса? У него же нос отбитый, а с моим все в порядке.
– Вообще-то я выразилась не в плане носа, а в плане невозмутимости и чуда света, но, если вас не устраивает сфинкс, пусть будет Колосс Родосский или висячие сады Семирамиды, – моя лесть становилась все грубее и грубее, но он почему-то не покупался.
– А что это вы делаете у меня в машине? – Наконец-то он сообразил, что что-то не так.
– Я скрываюсь от наблюдения. Эти коварные чингачгуки настойчиво идут по нашим следам. Сейчас они, между прочим, сидят в серебристом «мерседесе», припаркованном на расстоянии десяти метров от нас, и грызут локти в злобном бессилии.
– Таак. Что-то говорит мне, что мы взаправду едем ужинать? – Он начинал нервничать, что мне совершенно не нравилось, но с чем я ничего не могла поделать.
– Похоже, что да, – покорно вздохнула я. – Ладно, я не стану много есть. Я вообще буду пить только минеральную воду без газа. Ну поехали, что ли…
Он выжал газ с такой злостью, что машина рванула с места, как у Шумахера в «Формуле-1». Все завизжало, заскрипело, заурчало, а я постаралась вдавить себя в кресло и стать совсем незаметной. Андрей молчал и злился (ой, боялась я злобно молчащих сеттеров!). Мы с бешеной скоростью пилили по Кутузовскому, а я следила в зеркало заднего вида за прицепившимся к нам хвостом.
– Никак не оторваться. Митрич – классный водитель. Может, переулками скроемся. Или можно забиться в арку, а потом развернуться и смыться, – откомментировала я и поинтересовалась: – А куда мы едем, Андрей Николаевич?