Пари
Шрифт:
– Подводный каньон, - шепчет Тилтон.
– И, наверно, глубокий. Ну да, видите, эхолот показывает двести семнадцать метров!
Батискаф неподвижно повисает над бездной.
– Одно из двух, - точно думая вслух, произносит профессор.
– Или источник ультразвуков опустился туда при нашем приближении, или... Во всяком случае, сейчас сигналы идут оттуда, из глубины.
Он поворачивается в своем кресле. Черные живые глаза изпод седых бровей испытующе смотрят на Вагина.
– Теперь слово за нашим гостем. Не буду скрывать: погружение в этот
– Я не скажу "нет".
В голосе Вагина звучит такая искренняя обида, что под профессорскими усами мелькает что-то похожее на улыбку.
– И вообще, где вы видели журналиста, который бы отказался от приключений? Тем более если он корреспондент приключенческого журнала...
Нет, на душе у Вагина совсем не так спокойно, когда он произносит эти слова. Мысленно он видит крохотное подводное суденышко пробирающимся в кромешной тьме среди нависающих со всех сторон острых скал. Бронестекло иллюминатора, на каждый квадратный сантиметр которого давит больше полтонны... Легкий поплавок, наполненный бензином, - первый же сильный удар может оказаться для него последним... Что ж, наверно, каждому новичку лезут в голову подобные мысли. Надо только уметь вовремя загнать их в угол.
– Итак - погружаемся!
Решительным движением сунув в рот пустую трубку, профессор повертывается к своим рычагам и кнопкам.
Медленно, словно ощупью, батискаф начинает опускаться в черноту подводной пропасти. Проходит минута, другая... И вот Вагин видит, как вытягивается лицо Тилтона, сидящего рядом.
– Вы что-нибудь слышите?
– нервно спрашивает профессор.
– Так же, как и вы...
– Американец озадаченно вертит в руках свои наушники.
– Все разом оборвалось... Долгое молчание.
– Впечатление такое, что источник звуков заметил наше приближение, произносит наконец профессор.
– Значит, надо быть наготове... Фрэнк, подключите-ка к гарпунному ружью один из резервных аккумуляторов. Мы не имеем права упустить этот наверняка редкий экземпляр...
Так вот оно что! Он собирается без всяких предисловий вонзить в неизвестное существо электрогарпун... Вагин чувствует, как в нем поднимается инстинктивный протест. Что, если это редчайшее, единственное в своем роде создание! Может быть, чудовище, которое вообще лучше не трогать...
– Не имеем права упустить, - повторяет Орнье.
– Это может оказаться ключом к разгадке. Само по себе поднятие еще не может объяснить причин замора...
"О каком поднятии он говорит?" - настораживается Вагин. Но в гондоле снова тишина. Профессор поглощен управлением и наушниками. Тилтон склонился над аккумуляторным щитом.
Каньон заметно сужается. Серая, почти отвесная базальтовая стена медленно ползет вверх в каком-то десятке метров от иллюминатора. Лучи прожекторов, с трудом пробиваясь сквозь толщу мрака, освещают тусклым сумеречным
И вдруг все исчезает. Словно разом погасли все прожекторы. Вагин до боли в глазах вглядывается в темноту, не в силах ничего различить. Какая-то непонятная клубящаяся мгла застилает иллюминатор.
– Муть, - возбужденно бросает профессор.
– Снизу поднимается облако мути! Значит...
Да, все хорошо понимают, что это значит. Там, на дне, что-то зашевелилось. Наверно, оно спешит скрыться...
– Спускаемся вслепую, - шепчет рядом Тилтон.
– Теперь вся надежда на локатор...
Он привстает, заглядывая через плечо профессора. И вдруг взволнованно хватает Вагина за руку.
– Смотрите!..
Там, на маленьком экране ультразвукового локатора, дрожит расплывчатое округлое пятно. Оно растет на глазах, становясь все отчетливей. Неведомое существо и не пытается бежать. Не может или не хочет?..
– Фрэнк, вы проверили давление гамма-морфина в шприцнаконечнике?
– В норме, - кивает Тилтон.
Правая рука профессора лихорадочно подкручивает штурвалик наводки, а указательный палец левой уже замер на спусковом крючке. Вот сейчас он поймает цель в перекрестие - и тогда...
– Давайте сначала хотя бы прикинем его размеры, - просит Тилтон.
– Кто знает, что это...
– Не малодушничайте!
– обрывает его профессор.
– Нам нечего бояться! Импульс тока и гамма-морфин парализуют любое чудовище. И рана будет пустяковой. Сфотографируем, а через какойнибудь час оно очнется, и как ни в чем не бывало...
– Погодите минуту!
– Чтоб упустить и потом кусать себе локти?.. Прекратите нытье!
И профессор нажимает крючок.
В ту же секунду страшный, словно расколовший гондолу, удар швыряет людей на пол.
* * *
...Кромешная темнота. Все тело нестерпимо ноет. Точно избили палками... С трудом приподнявшись, Вагин нащупывает чьюто руку.
– Фрэнк, вы?
– Я...
– Целы?!
– Нога... Кажется, разбито колено...
– Тилтон говорит глухим, сдавленным голосом.
– Но какое это теперь имеет значение? Все равно нам крышка...
Вагин молчит, продолжая ощупывать кабину. Да, он и сам понимает: произошло что-то страшное. Но где профессор?.. Что с профессором?
Неожиданно рука его попадает во что-то теплое и клейкое. Кровь!..
– Скорее какой-нибудь свет!..
– шепчет Вагин, инстинктивно отпрянув.
Слышно, как Тилтон, кряхтя от боли, садится и. шарит по стене. Он долго не может нащупать нужную кнопку. Наконец загорается тусклая аварийная лампочка.
Профессор без сознания. Безжизненное лицо с плотно закрытыми глазами бело, как седина волос. Старик потерял уже много крови. А она все течет из рассеченного лба неумолимой тонкой струйкой. Повязка, наложенная Вагиным, очень скоро становится красной. Да, бинтами тут не поможешь...