Пари
Шрифт:
— Озвучьте их, сделайте одолжение.
— Я… — От нервов во рту все пересыхает, и я непроизвольно втягиваю губы, чтобы не ляпнуть какую-то убийственную глупость.
Лекс хмурится, и я густо краснею, когда понимаю, что в эту секунду мы оба вспоминаем наш утренний разговор, точнее — то, во что он в итоге «вылился». Но, к огромной моей радости, часы на стене как раз показывают восемнадцать ноль ноль, и я с облегчением ссылаюсь на то, что мой рабочий день уже закончен.
— Кстати, — говорю уже в дверях, — насчет моего письменного предложения. У меня в запасе еще несколько пачек офисной бумаги и куча терпения.
— Ни капли не сомневался в вашей
К счастью, остановить даже не пытается.
Я захожу в кабинет, накидываю пиджак, снова выбегаю в коридор. Нужно поторопиться, чтобы успеть на тренировку. Теперь, когда на дорогу на работу и обратно уходит слишком много времени, приходится экономить буквально каждую минуту. И довольствоваться не элитным фитнес-залом, где на тебя снисходит благодать здорового образа жизни как только перешагнешь порог, придется довольствоваться темным и воняющим сыростью полуподвальным помещением. Но он хотя бы буквально под носом — на цокольном этаже в соседнем доме. А главное — собран энтузиастами и поэтому совершенно бесплатный.
Боже, поверить не могу, что я докатилась до такой жизни буквально за считаные недели.
Но когда я уже спускаюсь до проходной, краем глаза замечаю стоящего на крыльце Лекса. Сначала замедляю шаг, чтобы еще раз не столкнуться с ним нос к носу, но потом вспоминаю Эстетку и все ее бесконечные красивые фоточки, поездки, красивые закаты и прочие атрибуты красивой жизни. И еще — свой план Б. Если у него с этой невидимкой действительно все серьезно, то времени на раскачку вообще нет. В любой момент она может додавить его до кольца на пальце. Но у них явно не все гладко — иначе стал бы он развлекаться со стриптизершами и дважды накидываться на меня как с голодухи. Тот Лекс, которого я когда-то знала, никогда мне не изменял — я просто знала это и все. У верных мужчин особенный взгляд и поведение, они просто не дают ни единого повода думать, что его хотя бы на секунду может заинтересоваться другая женщина.
Значит, если я постараюсь и правильно все разыграю…
Я на ходу незаметно что есть силы щипаю себя за щеки, чтобы на коже проступил яркий румянец, а когда выхожу на лестницу, то нарочно спускаюсь по самому краю, придерживаясь рукой за перила. Сделав три шага, останавливаюсь и хватаюсь за поручень второй рукой, как будто у меня вдруг закружилась голова. Делаю еще один шаг и снова медлю.
«Ну, давай же!» — посылаю ему сигнал.
Он всегда был чертовски правильно воспитанным мальчиком, чем очень отличался от брата — смешно сказать, но когда мы поженились, мне пришлось буквально вколачивать в Марата элементарные нормы вежливости. К загадкам мировой истории следовало бы добавить еще одну — как у одних и тех же людей, появились настолько разные дети.
Но Лекс не спешит мне на помощь. Да что он там топчется так долго?
Не могу даже оглянуться, чтобы увидеть его реакцию, вот же блин!
Приходится ковылять вниз, с каждым шагом изображая буквально нестерпимую боль. В этом очень помогают воспоминания о бесконечных фоточках Эстетки и тот факт, что они встречаются уже целый год, так что никакой форы, а тем более времени на раскачку и подготовку более замысловатого плана у меня нет.
— Виктория Николаевна? — наконец, слышу его голос за спиной, и мысленно с облегчением выдыхаю. — С вами все в порядке?
— Абсолютно, — говорю тем тоном, который сам по себе кричит, что «в порядке» — это точно не про меня.
— А вот мне так не кажется.
Я чувствую его пальцы у себя на
Для вида предпринимаю попытку освободиться, но делаю это настолько неуклюже, что Лексу даже не приходится прилагать усилия, чтобы меня удержать. Он разворачивает меня к себе, заглядывает в лицо все с тем же хмурым видом, с которым я оставила его в приемной несколько минут назад.
— У тебя температура? — Пытается потрогать мой лоб, но я уворачиваюсь. — Хватит валять дурака, Вика. Я в курсе, что ни одному из нас не доставляет удовольствие постоянно сталкиваться нос к носу, но это не повод корчить из себя Жанну д’Арк.
— Я правда в порядке. Просто вдруг закружилась голова. Это пройдет.
— Вас можно поздравить?
— Слушай, ты уже определись — мы на «ты» или на «вы».
— Вас — тебя и моего любимого братца, — кривится Лекс.
Что он, блин, несет? С чем поздравлять? И причем тут «мы», если уже только идиот не понял, что мы с Маратом разбежались, и единственное, что нас до сих пор связывает — штамп в паспорте, избавиться от которого будет чисто формальной процедурой.
— Слушай, Лекс, я вообще не понимаю твои эти шарады, — снова предпринимаю слабую попытку освободиться, но на этот раз он уже так крепко сжимает пальцы, что я невольно кривлюсь от боли. — Тебе никто не говорил, что ты просто дикарь?! Или это твоя визитная карточка — оставлять на девушках синяки в память о себе?
Лекс так резко меня отпускает, что я теряю равновесие. Не падаю только потому, что успеваю вовремя схватиться за перилла. Вот же дура! Что за черт меня за язык дернул?! Я же все сделала правильно — он клюнул на мой беспомощный вид, повелся на образ «девы в беде». Нужно было просто отыграть его до конца, похлопать глазками, может даже погоревать. А там бы уже как пошло. Но вместо этого я назвала его придурком, раздающим девушкам гематомы.
— Ты беременна? — Лекс сует руки в карманы брюк, давая понять, что теперь мне точно ничего не угрожает.
— Что?! — От одной мысли о такой катастрофе у меня глаза на лоб лезут и тянет перекреститься. — Блин, Лекс, ты вообще в порядке?! Ни одна женщина в здравом уме не родит от твоего брата!
— Марат не единственный мужчина на свете, — криво усмехается Лекс.
— В смысле? — не сразу соображаю, к чему он клонит. Восьмичасовой рабочий день определенно плохо влияет на мою умственную активность. А если посмотреть на количество косяков, которые я умудрилась совершить только за последние несколько минут — к концу дня мозг просто выключился.
Вместо ответа Лекс издевательски вздергивает бровь.
«Не единственный мужчина..» — кручу в уме, пока, неожиданно, до меня не доходит, что именно но имеет ввиду.
— Ты просто урод! — Моя ладонь взлетает вверх так резко, что крепкий звук пощечины становится «сюрпризом» не только для Лекса, но и для меня самой.
Глава тридцатая: Вика
Мы наверняка привлекаем слишком много внимания и завтра об этом будет шептаться весь офис, но в эту секунду мне вообще плевать на последствия. Обо мне можно сказать много нелицеприятных слов, я корыстная эгоистка и самовлюбленная стерва, слишком зациклена на своей внешности и не очень умная. Но я не какая-то подстилка под кого попало!