Пари
Шрифт:
– Думаете, Кривой порешил Федорова? – Вадим поднял на Вершинину своим карие глаза, которым стекла очков, казалось, придавали дополнительный блеск.
– Нет, скорее всего тот, кто самого Кривого порешил, – ответила Валандра.
– Поэтому и Голубева у нас прячется?
– Да нет, она практически ничего не знает, так что это скорее для самоуспокоения.
– А кто же тогда убийца?
– Тот, кто знал, что мы ищем Голубеву и через нее можем выйти на Кривого.
– И кто же это?
Валентина
– Завтра воскресенье?
– Да.
– Сегодня выспись как следует, а завтра с семи утра нужно установить наблюдение за домом Чебаковых, договорись с Алискером, будете дежурить с ним на пару, он знает Чабековых в лицо.
– Вы подозреваете кого-то из них?
– Есть такая вероятность. У меня из головы не выходят эти фотографии…
Звонок в дверь не дал Вершининой договорить. Она подошла к двери и посмотрела в глазок. На пороге стоял незнакомый молодой мужчина в кожаной куртке и с копной рыжих волос.
– Вам кого? – она открыла дверь, предварительно накинув цепочку.
– Я от Ивана Кузьмича, он прислал за вами машину…
«Черт, я и забыла совсем про Коломийца, неужели уже шесть?» – пронеслось у нее в голове.
– Подождите меня внизу, я буду готова минут через двадцать.
– Черный «хюндай»… увидите… – пробормотал «посланец» Коломийца и пошел к лифту.
– Вадим, мне срочно нужно собираться, меня машина ждет, – зайдя на кухню, сказала Вершинина Маркелову, – ты спокойно доедай, не торопись.
Через полчаса она величаво вышла из подъезда, распространяя тонкую ауру духов, и неторопливо направилась к ожидавшей ее машине.
Максим еще не спал, когда она вернулась домой.
– Теперь, голубчик, у меня есть мощное средство воздействия на тебя, – сказала она подходя к сыну, уткнувшемуся в экран монитора, – догадываешься, какое?
Максим с сожалением надавил на кнопку «power». Монитор погас, вентилятор процессора заурчал, сбавляя обороты и, наконец, затих.
– Быстро, спать, уже двенадцатый час.
Пока Максим ходил в ванную, Валентина Андреевна рассеянно просматривала его тетради.
«Нет, сейчас не до этого, – подумала она, – проверку отложим до завтра, нужно хорошенько выспаться».
Она зевнула, прикрыла форточку, вернулась в спальню и, все-таки решив черкануть несколько строк, села за стол.
«Встреча с Иваном Кузьмичем в отдельном кабинете ресторана „Вечерние огни“ прошла, как говорят в официальных отчетах, в теплой и дружественной обстановке. Он не удивил меня особым красноречием или какими-нибудь изысканными речевыми оборотами, когда живописал впечатление, которое я на него произвела.
В принципе, он повторял те же слова,
Не смотря на свое деревенское происхождение и многочисленные банальные клише, которыми привыкли обходиться наши общественные деятели, он произвел на меня впечатление человека, живо интересующегося не только политикой, социальной жизнью и своим ближайшим окружением, но и вообще всем происходящим вокруг.
После разного рода лирических отступлений, комплиментов, многозначительных пауз, в тончайшей паутине которых трепетали призывно-обольщающие взгляды, Коломиец, наконец, соизволил удовлетворить мой «праздный интерес».
Вернувшись к теме семьи, он сообщил мне, что до самого последнего момента Сергей сомневался, что Светлана поедет с ним и только в прошлую пятницу все, наконец, решилось. А уже в субботу они улетели в Москву. Он точно не знал, когда они должны вернуться, но обещал мне позвонить и сообщить дату их приезда.
Он буквально вырвал у меня обещание поужинать с ним через неделю. Я не смогла устоять, но скорее не перед его обаянием, а перед искусством поваров «Вечерних огней». Надо как-нибудь наведаться сюда с Виктором, тот не останется равнодушным к подобным кулинарным изыскам».
«Недурно, – удовлетворенно подумала Вершинина, пробегая глазами написанный отрывок, – и писала я, можно сказать, с азартом. Наверное прав был де Шамфор, говоря, что „произведения, написанные с удовольствием, обычно бывают самыми удачными, как самыми красивыми бывают дети, зачатые в любви“.
Спрятав тетрадь в ящик стола, Валентина Андреевна еще какое-то время размышляла о деле, основными вехами которого являлись два убийства: Федорова и Кривого.
В воскресенье утром Вершинина лежала в постели, положив телефонную трубку на прикроватную тумбочку. Было уже одиннадцать часов. Максим до завтра уехал к бабушке с дедушкой, которые ждали их на блины.
Мать, конечно, обидится, будет при следующей встрече поджимать губы и несколько раз повторит, что даже в воскресенье не могла, мол, приехать, не так ты живешь, и что пора бы уже найти себе мужика. В общем, выплеснет все, что накопилось, но в конце концов оттает и подобреет.
Вера Гавриловна, мать Вершининой, пекла необыкновенно вкусные блины, и Валентине Андреевне стоило большого труда отказаться от поездки к ней, но, во-первых, последние несколько дней сильно утомили ее, и она решила устроить себе хотя бы относительный отдых, а во-вторых, необходимо было весь день провести у телефона, принимая информацию от Антонова с Маркеловым.