Парикмахер
Шрифт:
– Что же ты теперь от меня хочешь?
– Сорри, Клаудия.
– Почему она так резко разговаривает со мной?
– Томас, я не сержусь. Я только… ну, просто… понимаешь, я не могу…
Неужели у нее нет никого, кто мог бы ее утешить?
– Может, мне приехать?
– спросил я.
– Это очень любезно с твоей стороны, Томас.
– Клаудия попробовала засмеяться, но это ей не удалось.
– Но только я хочу побыть одна. На меня все так внезапно обрушилось, а я не такая сильная, какой, возможно, всем кажусь. И теперь все эти вещи, которые всплывают на свет… Я-то
– Что ты имеешь в виду?
Я услышал, как она высморкалась.
– Уже пятнадцать, - да что я говорю?
– почти двадцать лет она была моей подругой.
– Клаудия, кажется, отпила глоток воды.
– Мы вместе поступили в университет. Она носила брюки, как Марлен Дитрих, тогда так еще никто не ходил, и я сказала ей, что это клево. Вот так мы и познакомились, можешь себе представить? А теперь это. Она влезала в долги, жила как Екатерина Великая, сорила деньгами.
– Клаудия всхлипнула, похоже, прижала платок к губам.
– Извини, что ты теперь обо мне подумаешь?
– Я думаю, ты просто образец стойкости.
– Теперь я спрашиваю себя, можно ли было вообще ей доверять? И доверяла ли мне Александра? И была ли вообще между нами дружба, собственно говоря?
– Тебе известно, кто был ее последним любовником?
Молчание в трубке. Потом неуверенно:
– Значит, ты тоже не знаешь? Я этого не понимаю. Ведь Александра никогда не делала тайны из своих романов с мужчинами. На этот раз все по-другому. Может, это было что-то серьезное?
– Абсолютно точно, что нет. Об этом она мне все-таки сообщила.
Клаудия опять всхлипнула. Вероятно, ее нервы и вправду на пределе.
– Она мне наверняка бы все рассказала в ближайшее время. А теперь уже поздно. Как мне хочется ее обнять, понимаешь, как раньше, когда мы еще были совсем близкими подругами!
Я перестал ее понимать.
– Когда она позвала меня в «Вамп», после моей жизни в Мериленде и социальных исследований, я была абсолютно раздавлена морально. Все, что я делала до этого, пошло коту под хвост, и я вообще не имела представления, как мне жить дальше. Тут Александра устроила меня на эту работу. Сначала, естественно, с испытательным сроком. Но у меня все сразу пошло как надо. Действительно, потрясающая помощь с ее стороны!
Я прислонился к стенке у двери салона и стирал рукавом рубашки высохшие дождевые капли-следы ночной непогоды - с серебряной таблички «Томас Принц. Уход за волосами». Я вспоминал. Александра прервала тогда учебу из-за своей беременности. Она тоже изучала социологию. Клаудия целеустремленно продолжала учиться, университет закончила с отличием, но без всяких перспектив устроиться на хорошую работу. Между тем у Александры уже был в журнале собственный кабинет. Вот тогда она и помогла своей подруге поступить в редакцию. Клаудия была посторонней в издательском деле, так что ей невероятно повезло. Александра же смотрела на свой поступок как на нечто само собой разумеющееся, она считала себя обязанной поддержать подругу и не делала из этого никакого подвига.
– Не упрекай себя ни в чем, Клаудия, - успокоил я ее.
– Ты была
– Мои слова прозвучали как вполне доброкачественный бальзам на раны.
Из салона вышел клиент. Без слов мы кивнули друг другу. Он отправился вниз по Ханс-Сакс-штрассе, любуясь на свое отражение в стеклах витрин.
– Томас, ты единственный, с кем я могу так говорить.
– Давай как-нибудь встретимся и вместе поужинаем. Как насчет завтрашнего вечера?
– Томас, нет, в самом деле, я не могу.
– Ты не должна прятаться в своей норе!
– Да… нет… не сейчас, пожалуйста, пойми это!
– Тогда приходи, по крайней мере, в мой салон. Я тебя подстригу. Ты сама убедишься, насколько тебе станет легче.
– Я услышал, как на другом конце провода Клаудия тихонько рассмеялась.
– Я назначаю тебе время, - сказал я.
– Завтра вечером. В салоне никого не будет, и я сделаю тебе стрижку, какую ты захочешь.
– Ах, Томми!
Вверх по Ханс-Сакс-штрассе шагал молодой парень. Через плечо он нес «морскую» сумку с двумя ручками. Нет, это невероятно! Мне уже мерещатся призраки!
– Договорились, Клаудия?
– спросил я, наблюдая за приближающейся фигурой. Когда он поравнялся с отелем «Олимпик», у меня уже не осталось сомнений - это он. Алеша. Как он добрался сюда? От радости у меня в горле заклокотал смех.
– Посмотрим. Возможно, до завтра.
– Чао, Клаудия, чао, чао.
– Я нажал на кнопку. Алеша помахал мне рукой, сумка соскользнула с его плеча. Я бросился ему навстречу, остановился и пробормотал: - Алеша! Ты!
– Я убрал волосы с его лица. Алешина кожа была темней обычного, а веснушки - по-прежнему все на месте.
Он засмеялся и спросил:
– Ты удивлен, а?
14
Подписи были поставлены, заверены, и теперь мы смотрели, как секретарша Стефана торжественно высыпает леденцы в вазочку. Они падали звонко, как монеты. Все ждали шампанского и речи, которую я должен был произнести, как сын своих родителей. С бокалом в руке я встал перед папкой с нашими документами и заговорил. Я разглагольствовал не хуже какого-нибудь министра о «новом проекте» дома Принц и о его «грандиозных перспективах», пошло острил по поводу запрета на сладости в дни нашего детства и теперешней обязанности сосать леденцы и завершил все тостом. На этом официальная часть закончилась.
– Спасибо, Томас, - сказала мать и дотронулась до моей щеки.
Теперь меня должна была заменить Регула.
– Не сердись на меня, - сказал я ей.
– На обед я не останусь. Алеша приехал.
– Ну и приведи его с собой.
– У меня в салоне мама приняла его за Маттео и поставила меня в неловкое положение. Я с Маттео давно уже не общаюсь.
– Как типично для мамы. Ладно уж, отваливай!
Стефан отозвал меня в сторону.
– Том, я должен с тобой поговорить.
– Я очень тороплюсь.