Пария
Шрифт:
— Для меня сама работа — это развлечение, — парировала она. — Обожаю свою работу. Она заполняет всю мою жизнь.
— Но завтра все же поедешь с нами?
— О, конечно. Я люблю доказывать, что и в других обстоятельствах я не хуже мужчин.
— Я вообще не говорил, что ты хуже мужчин.
Она покраснела.
— Знаю, что ты имеешь в виду.
Но тут в салон влетел Эдвард с внушительной охапкой книжек и бумаг.
— Извиняюсь за опоздание, — просопел он, перекладывая какие-то листки и одновременно пытаясь почесать у себя за
— Ясное дело, — ответил я. — А ты, Джилли? Идешь с нами?
— Мне надо около семи быть в Мидлтоне, — объяснила она. — А потом вернуться сюда, чтобы выгладить платья и заготовить для них ценники.
— Тогда загляни в мотель на обратном пути, — предложил я. — Я наверняка буду еще в баре.
— Попробую.
Мы оставили Джилли в салоне и пошли пешком на улицу Либерти за моей машиной.
— Джилли необычная девушка, — заявил Эдвард. — Под ее привлекательной внешностью скрывается великолепная голова, пригодная для ведения дел. Вот эмансипация женщин в ее лучшем издании. Как ты думаешь, сколько ей лет?
— Не имею понятия. Наверно, двадцать четыре, может, двадцать пять.
— Ты не присмотрелся к ней поближе. Обрати внимание на кожу и тело. Ей недавно исполнилось двадцать.
— Серьезно?
— Подожди до завтра, пока не увидишь ее в купальном костюме. Тогда сам поймешь.
— Она тебе нравится?
Эдвард пожал плечами.
— Для меня она слишком динамична. Слишком любит верховодить. Предпочитаю тип мечтательной студентки, знаешь, гретое вино у камина, поэзия Лоуренса Фергингетти и музыка «Лед Зеппелин».
— Просто ты не подходишь к нашим временам.
Эдвард рассмеялся.
— Пожалуй, ты прав.
Мы появились в «Корчме любимых девушек» как раз тогда, когда освободился столик у камина. «Корчма» была переполнена, бизнесмены и владельцы магазинов задерживались там по пути домой. Было тепло, на стенах — резные дубовые панели, на которых висели картины с изображением кораблей и фарфоровые тарелки, украшенные маринистскими мотивами. Я заказал виски «Шивас Регал», а Эдвард потребовал пива.
— Должен тебе кое-что сказать, — начал я. — Вчера я не хотел об этом говорить по личным причинам.
Эдвард склонился вперед и сплел на столе пальцы рук.
— Наверно, я знаю, о чем ты хочешь говорить, если так тебе будет легче выдавить это из себя.
— Три последние ночи меня посещал дух Джейн, моей умершей жены, заявил я. — В первую ночь я ничего не видел, только — слышал, как она раскачивается на садовых качелях. На следующую ночь я уже видел ее там. Вчера, когда я вышел в сад, я снова ее увидел. Затем она появилась в моей спальне.
Эдвард озабоченно посмотрел на меня.
— Понимаю, — задумчиво ответил он. — Да, понимаю, почему ты не хотел об этом говорить. Люди вообще не говорят о таких вещах. Она тебе что-нибудь сказала? Передала какое-то известие? Ты вообще разговаривал
— Она… несколько раз звала меня по имени. Потом заявила, что хочет, чтобы я трахнул ее.
— Да, — Эдвард кивнул головой. — У пары человек было подобное. Говори дальше. Что она еще делала? Ты действительно имел ее?
— Я… я сам не знаю, как это назвать. Было что-то вроде секса, но ужасно холодное. Никогда не забуду этого холода. Помнишь «Изгоняющего дьявола», как в комнате неожиданно становилось холодно? Вчера было так же. Кончилось тем, что я увидел ее такой, какой она была во время катастрофы. Знаешь, везде кровь и кости… чуть не умер от страха.
— И потому ты сегодня ночью не возвращаешься в Грейнитхед?
— Ты считаешь, это плохо?
— Ну почему же. Просто мне хотелось бы, чтобы ты завтра был в хорошей форме, когда будем погружаться. Под влиянием страха люди совершают ошибки. Ты же, наверно, не хочешь утонуть во время первого же погружения?
— Твой чертов оптимизм ужасно действует на нервы.
Официантка в черном жилете и с черной мушкой принесла нам напитки. Эдвард отхлебнул пива, а я вытащил ручку.
— Есть еще кое-что, — сказал я. — Буквы, выжженные на покрывале. Утром они на нем еще были.
Я нарисовал на бумажной салфетке буквы, которые появились на моей постели, стараясь как можно более точно скопировать их. СПАСИ КОРАБЛЬ. Я подал салфетку Эдварду, а он внимательно посмотрел на надпись.
— Спаси корабль, — прочел он. — Ты уверен, что именно «корабль»?
— Да. Наверняка речь идет о корабле. Эти буквы появились уже три раза. Один раз были на зеркале в ванной комнате, еще раз на боку чайника. Это значило именно «спаси корабль». Что-то требует, чтобы я спас «Дэвида Дарка».
Эдвард скептически надул губы.
— Ты на самом деле так думаешь?
— Эдвард, когда видишь призрак, тебя охватывают чувства, которых ты никогда не переживал, и ты осознаешь такое, о чем до сих пор не имел понятия. Разбужены не только чувства, но и интуиция. Мне никто не говорил: «Это значит, что ты должен спасти „Дэвида Дарка“. Потребности в этом не было. Я это просто знаю.
— Послушай, — запротестовал Эдвард. — Знаю, что я сам, как историк, склонен делать поспешные выводы, но я считаю, что в этом случае ты зашел чересчур далеко. В твоем утверждении нет никакой логики. Если мы хотим найти „Дэвида Дарка“, мы к этому должны подходить логически.
— Есть ли у тебя кто-то из близких, кто недавно умер бы? — мягко спросил я его.
— Нет.
— В таком случае, ты должен поверить мне. Я видел свою умершую жену. Я видел ее собственными глазами и даже трахал ее как духа, если можно так выразиться. Я начинаю понимать, что рядом с нашим миром существует другой, полный боли, сомнения, страха и тоски. Может, если мы спасем „Дэвида Дарка“, чего ты давно хочешь, то найдем какой-нибудь способ облегчить эти страдания, навсегда унять этот страх и эту тоску.