Париж 1914 (темпы операций)
Шрифт:
В течение всего маневренного периода войны 1914 г. происходит такое перераспределение сил воюющих сторон, что каждой массе войска одной стороны противостоит равная или почти равная масса войска другой, иначе говоря, устанавливается оперативное равновесие. Необходимо иметь в виду, что в первоначальном периоде позиционной войны еще не везде фронт представлял узкую линию окопов, занятую более или менее равномерно бойцами. В этом периоде часто одна войсковая масса противостояла другой, шли сражения, происходили легкие сдвиги, но в основном фронт уже стабилизовался. Объяснения требует именно эта определенная тенденция к уравновешиванию сил, которая сказалась с самого начала войны и завершилась в достижении почти полного относительно равновесия, что и было рке позиционной формой войны.
Конкретный анализ того, как именно устанавливалось в постепенном развитии операций это оперативное равновесие, дан выше. Но из многочисленных примеров, приведенных нами, можно сделать и некоторые общие выводы. Были какие-то определенные причины, которые всякую операцию начального периода войны приводили к тому же результату. Главной причиной являлась потеря темпа. Она в свою очередь
а) из нового стратегического факта — тенденции к фронтальному развертыванию современных массовых армий; отсюда вытекала ограниченность маневра в пространстве и, что самое важное, во времени;
6) из недостаточной оперативной подвижности маневренной массы, недостаточной в новых условиях ведения маневра, указанных в п. «а»
в) из низкой тактической подвижности армий 1914 г. Именно комбинация этих трех моментов и приводила к потере темпа.
Рассмотрим сначала случай фронтального столкновения сил. Здесь сразу же резко сказалась низкая тактическая подвижность, которая вызывала задержку наступления и давала, таким образом, выигрыш времени обороняющемуся. Этот выигрыш времени последний мог использовать или для отвода своих сил под прикрытием сильных арьергардов с целью перегруппирования и контрманевра, или для подброса подкреплений. В этом последнем случае обороняющийся успевал сосредоточить к угрожаемому участку, где у противника обнаружился перевес, равные силы, т. е. достигнуть оперативного равновесия.
Оставался, таким образом, маневр, который должен был этот заколдованный круг разрушить. Но именно наличие фронта, где уже сказывалась в сильной мера задерживающая сила тактического фактора (не забудем о существовании крепостной зоны, где фронтальное столкновение во всяком случае было неизбежно), ограничивало маневр в пространстве. Нами показана уже эта сила, сковывающая подвижность маневра: эту силу проявлял фронт как во время марш — маневра к Парижу, так и в период «бега к морю». Но что означала эта ограниченность пространства маневра? Она означала облегчение реакции противника; вспомним положение на западном крыле Марнской битвы и в особенности уроки «бега к морю»: чем меньше было свободного пространства, тем неизбежнее была своевременная реакция со стороны противника, который уже заранее нацеливал сюда свои силы. Только высокая оперативная подвижность в сочетании с внезапностью могла дать выигрыш темпа, достаточный для того, чтобы реакция противника. запоздала. Но этого условия не было налицо, и потому противник; успевал сосредоточить против маневренной массы свои силы. Происходило фронтальное столкновение [482] .
482
Теперь мы видим, что основу понятия темпсоставляет не само по себе «время» (хотя бы даже и внутреннее «оперативное время», определяемое, как мера изменений в системе «война»), а то психологическое, субъективное «время», которое выигрывается одной стороной за счет торможения реакциидругой стороны. Выигрыш темпа возникает из-за запаздывания «отклика» противника на необычную ситуацию, выходящую за рамки довоенных расчетов. Иными словами, «ключ» к выигрышу темпов — постоянно ставить перед противником нестандартные ситуации, то есть — играть на повышение размерности «пространства решений», (Прим. ред.)
Тот факт, что оперативный маневр встречает те или иные силы' противника, еще не предрешает неуспеха его. Никогда и нигде не было оперативного маневра в «чистой форме», который происходил бы на абсолютно свободном пространстве, 1–я германская армия столкнулась с силами бельгийцев, а затем англичан. Отсюда вовсе не следовало, что шлиффеновский маневр терпел тем самым неудачу (разумеется, столкновение с бельгийской армией неизбежно входило в систему шлиффеновского плана). Точно так же столкновение 6–й французской армии с германским 4 рез. корпусом 5 сентября вовсе не означало неудачи флангового маневра. Во всех таких случаях предполагается, что мощная маневренная масса быстро уничтожает слабые силы противника, встреченные ею на пути, и стремительно выходит в тыл главным силам противника. Новый факт, обнаружившийся в начале мировой войны, состоял, следовательно, вовсе не в том, что на пути маневренной массы встречались силы противника. Новое состояло в том, что при общей недостаточности оперативной подвижности задерживающая сила встречающихся на пути маневра преград оказалась гораздо выше, чем в прежние войны. Всего один лишь резервный корпус задержал достаточно долго (до подхода подкреплений) наступление 6–й французской армии. Именно этот факт — возможность задержки наступательного маневра сравнительно слабыми силами — давал обороняющемуся решающий выигрыш времени. Обороняющийся успевал подбросить новые резервы, и дело переходило в простое фронтальное столкновение с переходом к равновесию сил в данном районе.
Позиционный фронт сформировался в результате многочисленных столкновений противников и попыток маневра со стороны каждого из них. Был испробован каждый свободный клочок территории, все возможности для достижения успеха. Но во всех случаях результат получался один и тот же: происходила задержка в наступлении, что давало возможность обороняющемуся уравновесить силы. В конце концов, такое равновесие было достигнуто на всем пространстве от Швейцарии до моря. Но оно никогда не было абсолютным. Нет вовсе непроходимой грани между маневренным периодом 1914 г. и последовавшей эпохой позиционной войны. Указанная «игра» продолжалась и дальше: новые попытки атаки для прорыва фронта, новые перегруппировки сил. Однако, эта тенденция уравновешивания сохраняла свою силу: задержка — потеря темпа — выигрыш времени обороняющимся для перегруппировки сил. Равновесие восстанавливалось.
Не окопы, не проволока, не пулеметы, не артиллерия, не местность, не массовые армии являются характерным
483
Мы называем этот фактор «кризисом аналитичности» в силу именно того, что в результате воздействия новых факторов единственная возможность, единственное решение, которое оставалось у командиров в любых привходящих обстоятельствах, это создать пресловутое равновесие сил и свести ситуацию даже не к ничейной, а к патовой. Заметим в этой связи, что почти двумя десятилетиями раньше Мировой войны с довольно похожей проблемой столкнулись шахматисты. Если оба партнера в одинаковой мере владели теорией позиционной игры, разработанной В.Стейницем, атака и зашита на шахматной доске взаимно уравновешивалась, и партия заканчивалась вничью. Довольно скоро Э.Ласкер предложил парадоксальное, но действенное решение: совершить позиционную ошибку, добровольно создав у себя слабый пункт, и заставить противника перейти «границы безопасности» в стремлении эту ошибку использовать. Позднее, уже в послевоенные годы, игра на «позицонную оборону» выкристаллизовалась в творчество Х.Р.Капабланки, а игра на нарушение равновесия — в теорию «позиционной комбинации» Р.Рети и А.Алехина. (Прим, ред.)
Но в таком случае надо оставить в стороне взгляд на позиционную войну как эпоху мертвого затишья, пришедшую на смену бурному 1914 г. Различие оставалось, по сути дела, внешним. Маневр 1914 г. рке был скован стабилизирующей силой фронта, а позиционный фронт последующих лет имел свой — ублюдочный, выморочный — маневр. В обоих случаях маневр был, однако, бесперспективен.
Говорят, что позицонная война возникла в силу истощения обеих сторон или даже в силу отказа их от новых операций. Допустим, что это так; но разве маневр в дни «расцвета», в начале войны, не страдал уже тем же органическим пороком, что и впоследствии?
б) Роль крепостей и естественных преградой
Восточная крепостная зона обычно фигурирует в анализе шлиффеновского плана, но фактическая роль ее в 1914 г. часто остается вне поля исследований, которые ограничиваются изложением событий, не делая отсюда важнейших выводов. Между тем, если верно, что Шлиффенв основу своего плана положил задачу — обойти крепостную зону с фланга и тем предотвратить возникновение войны осадного, позиционного типа, то не менее правильно, что эту задачу разрешить не удалось. И вот тогда — то восточный крепостной район выступил в качестве крупнейшего стабилизирующего фактора. Уже 27 августа в штабе 4–й германской армии в Дьезе были получены данные, что французы «окапываются повсюду, как в Манчжурии» [484] .
484
«La manoeuvre de Lorraine», par le colonel Pugens. «Revue mil. Franc.», № 12, 1931.
К началу Марнской битвы здесь уже установилась позиционная война.
Между юго-востоком, где с самого начала война принимала волей-неволей формы осадной войны, и северо-западом, где разворачивался маневр, шла упорная борьба в течение всего 1914 г., борьба двух начал — маневренной и позиционной войны. Судьба кампании решалась у Парижа, но позиционная война зародилась именно в юго-восточном секторе.
Роль крепостей не была понята правильно в начале войны. После падения бельгийских крепостей под огнем тяжелых германских орудий стали считать, что крепости потеряли боевое значение. Это неправильно даже в отношении бельгийских крепостей, роль которых была очень велика [485] . Тем более такая оценка неверна в отношении главных французских крепостей. Необходимо лишь правильно выразить, в чем именно их роль состояла.
485
Например в отношении крепости Намюр: «Крепость привлекла к себе и удержала в решительный момент массы и силы, которых недоставало на правом германском крыле». («La defense de la position fortifiee de Namur en aout 1914», par le lieutcol. Desmazes, «Revue Mil. Franc.», Aout 1931).
Исключительно велика в этим же смысле была роль Антверпена. (Примечание М.Галактионова.)
С этой оценкой нельзя согласиться. Крепость Намюр притянула 5–ю французскую армию к гибельной позиции между Самброй и Маасом и оперативно связала в этом районе. Действующих против Ланрезака немецких корпусов было более чем достаточно для окружения, расчленения и уничтожения 5–й армии; если этот результат не был достигнут, то виной тому не форты Намюра, а ошибочные действия генерала Бюлова. (См. Б.Такман «Авгусговсие пушки», М., ACT, 1999 г., а также Приложения и комментарии к этой книге.)
Что касается Антверпена, то в текущей реальности 1914 г. он действительно сыграл важнейшую роль. Однако, при ином оперативном «раскладе» (уничтожение 5–й армии, либо наличие эрзац — резерва, либо использование 6–й германской армии против побережья Ла-Манша в конце сентября 1914 года) эта роль оказалась бы отрицательной. (Прим. ред.)