Париж в 1814-1848 годах. Повседневная жизнь
Шрифт:
Галерея Веро – Дода получила свое название в честь построивших ее двух колбасников. Она славилась тем, что в ней сразу после открытия было введено газовое освещение; кроме того, здесь с начала 1830-х годов располагались редакции двух самых знаменитых иллюстрированных сатирических изданий эпохи Июльской монархии – газет «Карикатура» и «Шаривари». Наконец, пассажиры дилижансов направлялись по галерее Веро – Дода на улицу Булуа, где располагалась контора «Всеобщей французской почты».
В пассаже Шуазеля к услугам парижан имелись два кафе (около обоих входов), ресторан «У великого гастронома», модные лавки и кабинеты для чтения. Кроме того, сюда перебрался (из пассажа Панорам) «магический театр» физика и чревовещателя Луи К'oнта, где сам владелец показывал фокусы, а юные актеры
Каирский пассаж был замечателен своей длиной – 360 метров (он был в два раза длиннее пассажа Шуазеля и в три раза длиннее пассажа Панорам). Однако освещен он был хуже и не отличался особо роскошными витринами; здесь преобладали лавки, торгующие игрушками и нижним бельем.
Наконец, маленькие пассажи, расположенные в районе ворот Сен-Дени (такие, как пассаж Сосэда или пассаж Бради), состояли почти сплошь из кабинетов для чтения, книжных лавок, а также заведений, где книги печатались и переплетались. Здесь обстановка была еще более скромная: галереи темные и грязные, а лавки захламленные.
Пассажи поражали воображение русских путешественников. В.М. Строев описывает пассажи, или, иначе, «крытые переходы», следующим образом:
«Это длинные галереи, проходные части домов, выходящих на две улицы. Они усеяны магазинами, выставками, лавочками, и в дождь служат безопасным убежищем, заменяют зонтик. Некоторые пассажи великолепны. Самый многолюдный – passage des Panoramas [пассаж Панорам]. Тут есть все, что может понадобиться человеку: платье, сапоги, белье, шляпы, бумага, бронза, ресторатёры, кафе, даже необходимые кабинеты (cabinets inodores). Тут толпа в продолжение целого дня. Пассаж не широк; тут всегда тесно, и воры пользуются рассеянностью зевак. В других пассажах есть ротонды, залы. Владельцы домов находят свою выгоду в пассажах, потому что магазины избегают открытого неба и хотят жить под крышею, чтобы дождь не мешал покупщикам торговаться. Хитрый парижанин, знающий Париж, как свои пять пальцев, в самую ненастную погоду пройдет через пол-Парижа посредством пассажей без зонтика, и выйдет сух из воды. В этом отношении учреждение пассажей есть истинное благодеяние для парижан, которые вовсе не носят плащей с начала марта до глубокой осени, до конца октября».
Если состоятельные парижане использовали заведения, устроенные в пассажах, по прямому назначению – в магазинах покупали товары, в кафе и ресторанах ели и пили, то бедняки с удовольствием посещали пассажи просто для того, чтобы «поглазеть».
Торговцы и покупатели использовали пассажи для своих вполне прагматических целей, но уже в XIX веке была произведена своего рода «концептуализация» этого элемента парижской структуры: последователи утописта Шарля Фурье увидели в пассажах осуществленную фурьеристскую утопию, идеальное пространство не для торговли, но для устроенной на новых коллективистских началах жизни в фаланстере – идея, которая уже в ХХ века произвела сильнейшее впечатление на Вальтера Беньямина, немецкого мыслителя, влюбленного в историю Парижа. Сам Фурье в описаниях «улиц-галерей», где зимой тепло, а летом прохладно, вряд ли имел в виду конкретные парижские пассажи; идею эту он высказал в сочинении «Теория четырех движений», выпущенном в 1808 году, когда строительство пассажей еще не стало в Париже массовым явлением. Однако вышло так, что фантазии Фурье воплотились в реальной эволюции парижской архитектуры.
Пассажи представляли собой крытые торговые улицы, но были в Париже и торговые галереи, устроенные иначе. Речь идет о просторных и роскошных магазинах, которые получили название «базары» (заимствование этого арабского слова было данью «восточной» моде). Об устройстве «базара» эпохи Реставрации можно судить по облику «Большого базара Сент-Оноре», который во второй половине 1820-х годов располагался на улице Сент-Оноре (на том месте, которое прежде занимал цирк Франкони). Просторные залы, освещенные полутора сотнями газовых рожков, вмещали около трех сотен маленьких магазинчиков (сейчас бы сказали – «палаток» или «киосков»). Владелец этого
Другой «Большой базар» располагался на бульваре Итальянцев. Он был устроен примерно так же, как современные торговые центры, где продажа товаров совмещается с индустрией развлечений. Там можно было полюбоваться творениями художников в картинной галерее и творениями природы в небольшом виварии, главной достопримечательностью которого был шестиметровый удав. Базар на бульваре Итальянцев сгорел дотла в декабре 1824 года, что вовсе не удивительно: сочетание роскошного освещения с деревянными конструкциями не способствовало соблюдению пожарной безопасности. С тех пор при постройке торговых заведений стали широко использовать железные конструкции. Именно по этой технологии был построен «Базар Буффлера», выросший в самом конце 1820-х годов на углу бульвара Итальянцев и улицы Шуазеля и недаром прозванный «Железными галереями».
Торговля предметами роскоши происходила не только в пассажах и базарах, но и в магазинах, расположенных на Бульварах и в районе улицы Риволи. Ассортимент одного из таких магазинов, располагавшегося по адресу улица Петуха Сент-Оноре, дом 7, подробно описан в дневниковой записи А.И. Тургенева от 31 декабря 1825 года:
«Я так много наслышался об игрушках Giroux [Жиру], что наконец решился сегодня зайти в сей магазин, в котором с 10-го часа утра до позднего времени толпится лучшая и богатейшая публика, ибо немногие из людей посредственного состояния могут решиться мотать на игрушках. Магазин сей, близ Лувра, называется “Exposition d’une vari'et'e d’objets utiles et agr'eables, offerts pour 'etrennes” [Выставка множества полезных и приятных предметов для подарков на Новый год].
<…> Первая комната, salon, блестит стальными производствами, серебряными, бронзовыми, амброю, кристаллами, раковинами, слоновою костью, кедром, опалами – и все сии богатства природы обречены на дамские и детские изделия. Вы видите опахала, кошельки, корзинки, сувениры, баульчики, vide-poches [шкатулки], календари и проч., и проч.
Вторая комната вмещает другие безделки, не совсем бесполезные. Здесь любуетесь вы прекрасными ящиками для рисования, несессерами, сюрпризами. <…>
Третья комната уставлена стендами, альбумами, экранами, пюпитрами, портфелями, чернильницами во всех видах и формах, разными мелочами и припасами для дамской роскоши.
Четвертая, пятая и шестая комнаты заняты единственно детскими игрушками: куклами, военными и дамскими в многообразных костюмах.
В седьмой комнате литографические листы и гравюры, альбумы для рисования и живописи, пейзажи, картон с рисунками, видами из разных частей света и разных художников.
Восьмая комната самая великолепная, в ней лучшие произведения в бронзе, в кристалле и в опалах, лампы, presse-papiers, garde-vues [ламповые зонтики], канделябры, bougeoirs [подсвечники], vases `a l’antique [вазы в античном стиле], pendules [стенные или настольные часы].
<…> Словом, магазин сей есть энциклопедия мелочной и детской роскоши. Все забавы детские нашли здесь убежище, и все придумано для тех, кои желают потешить своих любезных игрушками».
Накануне Рождества торговля безделушками и детскими игрушками активизировалась не только в дорогих магазинах. Например, с 15 декабря по 15 января многие торговцы игрушками, пользуясь старинной привилегией, устраивались со своим товаром на Новом мосту, у подножия статуи Генриха IV, и торговали там в течение всего месяца очень бойко. Ведь парижанам полагалось непременно обмениваться новогодними подарками, и эта статья расходов оказывалась крайне разорительной; недаром Бальзак в своем ироническом «Кодексе порядочных людей» (1825) замечал: «Те почтенные особы, которые 30 декабря отлучаются из города на целый месяц, – истинные философы, судящие о вещах в высшей степени здраво».