Парижские тайны царской охранки
Шрифт:
Парижские дела не отнимали всего времени у Рачковского, он усилено «работал» в своих «провинциях» и прежде всего в Швейцарии. Здесь внимание его было сосредоточено главным образом на народовольческой типографии в Женеве, которая, по его мнению, «составляла до сих пор главную основу революционной деятельности заграничного дела «Народной воли» и которую поэтому он решил уничтожить. Рачковским был детально разработан план этого разбойного предприятия, и его верные помощники Гурин, Милевский, Бинт, какой-то швейцарский гражданин «в ночь с 20-го на 21-е ноября 1886 года привели этот план в исполнение». Женевская народовольческая типография была разгромлена начисто; налетчиками было истреблено: шесть листов (по 1000 экземпляров каждый) готовившейся к выходу пятой книжки
Директор Департамента полиции П. Н. Дурново был чрезвычайно горд этой победой над заграничной крамолой, министр внутренних дел граф Толстой тоже был чрезвычайно доволен и счел своим верноподданническим долгом доложить о подвиге Рачковского и его сотрудников царю. 6 декабря 1886 года Рачковскому было сообщено, что Высочайше ему пожалован орден Св. Анны 3-й степени, а сам он произведен в чин губернского секретаря. Дворянину Владиславу Милевскому пожалован чин коллежского регистратора, кроме того товарищ министра внутренних дел, «признавая деятельность парижской агентуры заслуживающей полного одобрения и поощрения», назначил большие денежные награды всем служащим агентуры, а именно: Рачковскому 5000 франков, сотруднику в Женеве (Гурину. — В. А.) 3000 франков, Милевскому 1500 франков, Бинту 1500 франков, сотруднику Л. (несомненно Ландеэену) 500 франков, Бар-лэ 500 франков и филерам — Риану, которого Рачковский аттестует как «единственного, к сожалению, способного и в высшей степени добросовестного агента французской организации», 500 франков, Продеусу, Козину и Петрову по 300 франков, Мельцеру 250 франков, Росси, Амали и Лазару по 200 франков…
Народовольческая типография в Женеве скоро возродилась, но Рачковский задумал произвести на нее новый налет и уничтожить дотла и отпечатанные листы, и книги, и все шрифты. В набеге участвовали «французский» гражданин Бинт, «швейцарский гражданин» (тот же, что и в первый раз) и наблюдательный агент. За новый подвиг Бинт получил 500 франков и золотую медаль на Станиславской ленте, а «швейцарский гражданин» всего лишь 600 франков.
Эти «героические» выступления Рачковского не убивали в нем все ж и «политика».
Небезынтересно отметить, например, что еще в 1886 году Рачковский, донося Департаменту о скором приезде в Петербург генерального парижского консула Карцева, который должен был между прочим ходатайствовать о награждении некоторых человек парижской префектуры с префектом Гроньоном во главе, поддерживает это ходатайство следующим образом: «при успешности названного ходатайства наши политические отношения с местной префектурой как первенствующим полицейским учреждением в Париже несомненно должны стать на вполне прочные основания, укрепившиеся не без помощи г-на Гроньона и его подчиненных, а также стать основой пользования их прямыми (хотя конечно негласными) услугами во всех потребных случаях».
Вообще положение Рачковского настолько укрепилось, что в 1887 году 7 марта Дурново сам предлагает Рачковскому не возобновлять контракта с Барлз, а взять организацию с внешней агентурой вполне в свои руки.
Отвечая на это предложение, Рачковский сообщает Дурново, что Барлэ уже три года фактически устранен от агентурного дела, но что удаляя его совершенно, необходимо во избежание различных неприятностей назначить ему пенсию в 3000 франков в год; большинство же агентов Барлэ Рачковский предлагает отпустить за полной их негодностью. После этой реформы «парижская внешняя агентура принимает следующий вид: заведующий наружной агентурой — коллежский регистратор Милевский, четыре русских агента — Продеус, Козин, Петров и Мельцер с прежним содержанием, четыре французских агента с содержанием — Риань и Бинт по 400 франков, Дюгэ, Дов по 250 франков; пенсия Барлэ, расходы французских агентов, консьерж в доме Юрьевской — все эти
Предложения Рачковского были приняты, контракт с Барлэ не возобновился, причем ему была назначена пенсия в первый год 6000 франков, а затем по 3000 франков.
1 октября 1887 года осуществилась и другая «мечта» Рачковского: ему начали отпускать ежемесячно 2000 франков на содержание и устройство агентуры в Швейцарии, и в апреле 1888 года Рачковский представил в Департамент ведомость расходов на 12200 франков 20 сантимов с первого июля 1887 года по первое апреля 1888 года на наружное наблюдение в Цюрихе за проживающими там революционерами и на поездку агентов за Ясевичем до задержания последнего в Вене. Цюрихское наблюдение имело главной своей целью обнаружить местопребывание Говорухина и Рудевича.
Но главные силы изобретательного ума Рачковского в это время (вторая половина 80-х годов) были направлены на борьбу со Львом Тихомировым. В настоящий момент в моих руках нет еще достаточно данных, чтобы вполне выяснить все фазы этой борьбы, но насколько я и теперь могу судить о ней на основании как документов, так и бесед с некоторыми компетентными лицами, — в знаменитом, наделавшем столько шуму превращении террори-ста-народовольца Льва Тихомирова в крайнего монархиста и царского верноподданного сыграли некоторую роль и иезуитские подпольные махинации Рачковского. Некоторые из моих собеседников даже уверяли меня, что в последнем акте этой несомненной драмы происходили даже личные свидания Тихомирова с Рачковским.
Таким образом росло могущество, а также и денежные ресурсы Рачковского, так как все его «сметные экономии» приводили в конце концов все же к значительному увеличению расходов заграничной агентуры, и мы видим, что на январь и февраль 1887 года в его распоряжение ассигновано 20050 франков; но и этих сумм ему оказывалось недостаточно, и он входил в долги, которые чрезвычайно умело заставлял выплачивать Департамент полиции. Приводим здесь весьма характерное письмо Рачковского к П. Н. Дурново от 4 / 16 ноября 1888 года:
«Вашему Превосходительству благоугодно было истребовать от меня сведения, во что обошлась мне конспирация с Тихомировым. Позволяю себе изложить дело с полной откровенностью, на которую вызывает меня милостивое требование Вашего Превосходительства.
После уничтожения народовольческой типографии эмигранты решили поднять тревогу в иностранной печати и воспользоваться означенным случаем, чтобы выступить перед Европой с ожесточенными нападками на Русское правительство. Зная о таковом намерении, я решил не только противодействовать ему, но вместе с сим и деморализовать эмиграцию с помощью той же печати, на которую революционеры возлагали столько надежд. Между прочим благодаря г-ну Гансену, о котором я уже имел честь докладывать Вашему Превосходительству, результаты оказались самые блестящие: получая отповедь на каждую свою заметку в нескольких органах радикальной парижской печати, эмигранты скоро вынуждены были замолчать, и все дело кончилось лишь тем, что созданный Тихомировым в Париже террористический кружок потерял свой исключительный престиж, а самая эмиграция оказалась опозоренной.
Однако не считая себя в праве беспокоить Ваше Превосходительство относительно г-на Гансена, я благодарил его из своих личных средств. Вместе с тем для меня явилась очевидная необходимость в таком лице, которое имело бы доступ в разнородные органы местной печати. Необходимость эта выступала тем более, что заграничная агентура по своей сущности не может пользоваться теми способами действий, которые без всяких затруднений практикуют в России… Г-н Гансен отвечал всем нужным требованиям, и я счел за лучшее поставить его в обязательные отношения к себе для осуществления тех агентурных целей, которые по местным условиям являлись достижимыми только с помощью печати. Таким образом, не доводя до сведения Вашего Превосходительства о щекотливом денежном вопросе, я в течение двух лет платил г-ну Гансену, сокращая свои личные потребности и даже войдя в долги, ежемесячно от 300 до 400 фрранков.