Парижский антиквар. Сделаем это по-голландски
Шрифт:
— Я спрашиваю, зачем ты свою машину сменил на эту здоровенную колымагу? Ну хорошо, подсказываю: ты знал, что все равно в конце концов мы поедем вместе. Заряд тебе заложили под бензобак, поэтому ты меня туда и сажал. Сейчас ты разрезал бензопровод, вот и…
Джордж кидается на меня, одновременно пытаясь залезть в карман пиджака. Нормальные люди так не поступают, тем более открыв грудь для удара коленом.
Крякнув, грек оседает на асфальт. Изо рта у него стекает струйка крови. Но его совсем не жалко. Меня бы кто пожалел. Когда мэтр брал деньги, он
Обшарив карманы Джорджа, выбираю только тот единственный предмет, что может мне пригодиться, остальное сую обратно. Преодолев вялое сопротивление, запихиваю грека на водительское сиденье и, сев рядом, пару раз хлопаю по щекам, чтобы он окончательно пришел в себя.
— Кто тебя нанял? Ты долго за мной следил? Так кто тебя нанял? Что ты обо мне узнал? Кто тебе заплатил?
Будь у меня больше времени, я бы его непременно расспросил о другом. А именно, что чувствует человек перед тем, как вместе с одним заказанным убить трех безвинных. Но мэтр оказывается крепким парнем. Из его злобного бурчания я разбираю только посулы скорых неприятностей. Тут мне в голову приходит неожиданная мысль.
— Ты мои телефонные звонки из номера гостиницы отслеживал?
Грек только угрюмо пялится на меня, но мне достаточно и этого молчания. Из гостиницы я звонил только сегодня днем, и дальше Джорджа информация пока еще не пошла. Но мэтр уже знает номер Янакиса, а значит, он фактически оказался в курсе моих переговоров. Это скверно, очень скверно. Мэтр, наверное, даже не подозревает, насколько это плохо.
Нащупав ручку двери, Джордж пытается рывком выбраться из машины. В попытке удержать грека почти непроизвольно попадаю кулаком ему в висок, и он оседает, навалившись на руль.
Захлопнув дверь машины, быстро бегу к телефонной будке. Не успеваю сделать и» двух десятков шагов, как за спиной упруго ахает взрыв.
Оторванный оранжевым пламенем капот, который еще недавно поднимал-опускал грек, плавно кувыркаясь в воздухе, падает на асфальт. В машине никакого движения, только пламя вырывается из разбитых окон. Все, как в американском кино среднего уровня.
Барышни, сбившись в кучку, стоят у телефонной будки. Такими испуганно-покорными они мне нравятся больше всего.
— Звоните, вызывайте полицию. Я ведь ему говорил, что пахнет бензином, а он решил попробовать завести машину. И вот результат.
Эти же слова я повторяю прибывшим через пятнадцать минут патрульным. Пожарные в это время гасят уже догорающий автомобиль. Впечатлительные дамы, обещав позже встретиться с полицией, уехали на такси в отель.
Полиция довольно скоро удовлетворяется моими показаниями, особенно после того, как я рассказал о преследовавшем нас всю дорогу запахе бензина. Более того, экипаж патрульной машины любезно подвозит меня до гостиницы.
Распрощавшись с полицией, мимо своего бунгало иду к берегу моря. Мне есть что сказать самому себе. Хелле и его люди оказались гораздо более сообразительными и, значит, много более опасными, чем я полагал. В считанные
В невеселых размышлениях бреду по песчаному пляжу и дальше, влево, где тропинка поднимается на гору к крутому обрыву над камнями. Внизу море размеренно накатывает шипящие волны на отлогий песчаный пляж и негромко шлепает ими о редкие валуны далеко внизу. Из заднего кармана достаю предмет, который в последние два часа, занятых общением с полицией, казалось, мог довести меня до сумасшедшего дома. Если не до сумасшедшего дома, то до тюрьмы уж точно. Разжимаю пальцы, и пульт дистанционного управления миной, исчезая во тьме, летит в почти невидимое морс.
На следующий день отправляюсь в офис к Янакису неподалеку от Аммонии. На табличках у стеклянной входной двери с автоматическим замком названия дюжины фирм, среди которых и компания «Эллас Артс» моего знакомого.
Янакис встречает меня приветливо, и, попросив секретаршу сделать нам кофе, сразу же говорит:
— Я все это время обдумывал ваше предложение. Хочу еще раз сказать: мне кажется, что это дело может быть успешным.
— Именно поэтому я к вам и обратился. Как вы считаете, удастся ли нам уложиться в оговоренные сроки, то есть две недели? Если этого не произойдет, вся сделка не просто окажется под угрозой — она совершенно точно сорвется.
Задавая вопрос, я на самом-то деле хочу спросить, уложится ли в срок мой собеседник, но из деликатности употребляю местоимение «мы». Приятно, что мой такт оценили. Янакис улыбается, опустив глаза.
— Заверяю вас, если я берусь за дело, то имеется ввиду, что выполнение всех условий гарантируется.
— Прекрасно. Я рад, что мы понимаем друг друга. Вы подготовили работы, которые я мог бы взять с собой?
Здесь мой собеседник показывает, что некоторые люди не способны правильно оценить взятого с ними дружеского тона.
— Хотите заранее сделать каталог? Или будете показывать покупателю?
Нужно отдать должное проницательности этого человека. Но и поощрять его любопытство тоже не следует. Поэтому я доброжелательным тоном повторяю свой вопрос:
— Простите мою настойчивость, но я все-таки хотел бы знать, готовы ли картины, о которых мы договаривались?
На этот раз Янакис проявляет больше такта. Он быстро поднимается и жестом предлагает мне следовать за ним. В соседней комнате стоят прислоненные к стенам примерно два десятка работ. В основном это портреты, эскизы театральных декораций и костюмов. Есть несколько натюрмортов и пейзажей. Янакис молча протягивает мне список картин с их кратким описанием. Обозначены размеры, название, техника и год исполнения каждой вещи. Отдельно указаны шесть подлинных работ.