Парижский паркур
Шрифт:
Поезд двинулся.
– Классный чел, – сказала я Нике, провожая бомжа взглядом.
И Доминик засмеялась, не требуя перевода этой фразы на английский. Всем стало вроде не так страшно.
Глава 18,
в которой нам помогает другая мадам
Ника надела мою куртку, Доминик с трудом влезла в Никино пальто, и они вышли в коридор.
Вдруг Доминик сказала: «Ш-ш-ш!» Я выглянула.
– Мадам, – тихо пояснила Ника, – выходит из дома.
Как
Ника с сомнением посмотрела на меня.
– Не хочу отпускать тебя одну!
– Но кто-то должен увести слежку.
– Все равно они не поверят, что Доминик – это я. Я тебя чуть выше, а она – ниже.
– Пусть наденет твои сапоги.
– Если влезет, – буркнула Ника.
Доминик влезла. Пока она, кряхтя, застегивала молнию, Ника смотрела на меня так, словно провожала в последний путь.
– Ты будешь осторожна?
– Перестань! Конечно, буду! В первый раз, что ли? Мобильник с собой, так что успокойся. Мы же сами видели, как ушел охранник. И хозяйка кафе уехала.
– Зато мы не видели твоего друга в желтой куртке!
– Но ведь ради него весь этот маскарад! Его-то вы и уведете подальше.
– Hurry up! – поторопила ее Доминик и заковыляла в Никиных сапогах, как на ходулях, к лестнице.
Я включила лампу над кроватью и открыла чемодан. Что же надеть мне, если девчонки забрали всю верхнюю одежду?
И тут я увидела ЕГО. Бурый свитер, который я надевала во все ночные вылазки и который уже два раза приносил мне удачу! Надо же, а я думала, что забыла его дома. Может, мне подложила его в чемодан мама?
Я выудила из чемодана любимую страхолюдину и полюбовалась на дырки, оставленные рыболовными крючками ребят, которые «выловили» меня из Москвы-реки ночью, под Звенигородом. А в той ночной вылазке в МГУ я прыгала в этом свитере из окна столовой на втором этаже! Я вспомнила, как изумился Зет, и улыбнулась. Сам-то он спланировал прямо в мусорный бак и потом долго вытаскивал из волос яблочную кожуру и липкие фантики.
«Кстати! – сказала я себе, – мусорный бак! Начну-ка я свою ночную вылазку с него. Противно, конечно, но там могут быть улики».
Я нацепила бурый свитер сверх черной толстовки, как кольчугу, сунула в рюкзак фонарик и мобильный и потихоньку выбралась из дома.
На улице уже стемнело. Луна пряталась за тучами. Ветер дул так, словно хотел продуть меня насквозь. Завывание ветра изредка заглушалось шумом поезда со станции.
Я шла вдоль забора, стараясь держаться поближе к деревьям и не наступить в лужу. Слежки вроде не было, но надо удостовериться. Я достала мобильный Ники, кинула эсэмэску:
«Он идет за вами?»
«Да».
«Идите
«О’кей, мамуля!»
Я быстро перебежала дорогу от детской площадки ко входу в кафе и, снова оглянувшись, приоткрыла мусорный бак. А потом легла животом на бортик и перебралась внутрь. Там было несколько пакетов. Я включила фонарик и стала осматривать их. В одном оказались старые журналы и газеты. В другом – какое-то грязное тряпье. Пересилив отвращение, я просмотрела его, но не обнаружила ничего, достойного внимания.
В третьем пакете были какие-то очистки и коробочка из-под лапши. На ней было написано «Сделано во Вьетнаме», но я решила, что это совпадение. Держать взаперти детей из Вьетнама и кормить их вьетнамской лапшой – это уж как-то слишком. Ложная улика.
Зато с четвертым пакетом мне повезло. Там были снова какие-то тряпки, которые я мужественно перебрала и, к своей радости обнаружила настоящую улику! Из горы тряпья к моим ногам что-то выкатилось и зазвенело. Я посветила фонариком. Носорог! Он болтался у мальчика на шее.
Я сунула носорога в карман джинсов. Сначала в задний, потом, вспомнив о том, как потеряла дома сто рублей, переложила в передний. Потом снова тщательно перебрала тряпки, зажав фонарик в зубах. Грязные губки, рубашки, кусок салфетки... Стоп!
Я выудила какую-то бумажку. Инструкция к лекарству. На французском. Что ж, прихвачу тоже с собой. Доминик переведет, не зря же она приехала изучать французский. Раз бумажка была в пакете с носорогом, она может иметь отношение к мальчику. Вдруг он болен и поэтому плакал?
Я в последний раз просмотрела мешок. Больше ничего ценного не обнаружила.
Я выбралась из контейнера и, снова оглянувшись, подошла к двери кафе. Она, конечно, была закрыта. Я тихонько постучалась. Бесполезно. Заперто, и никто не открывает.
Я глянула на дверь подъезда. Интересно, может, там еще одна дверь есть, внутри?
Я подошла к подъезду. Глянула на табличку и, подумав, набрала номер мадам Григорович. Она отозвалась мгновенно. Может, она снова дежурила у окна и видела, как я лазаю в бак?
– Кто там? – спросила она по-русски, с мягким, наверное, польским акцентом.
– Мадам, простите, это девочка, которая спорила с охранником «Багета».
– Я же сказала вам...
– Я знаю! Извините! Я не буду вас в это втягивать. Просто я хочу попасть в ваш подъезд. Там ведь есть дверь, которая ведет в кафе.
– Да, но...
– Не могли бы вы открыть мне? Пожалуйста.
Замок пикнул. Я потянула дверь на себя, скользнула в подъезд. Там было темно и прохладно. Вдруг сердце у меня зашлось так, что чуть не выскочило.