Парижский РоялистЪ
Шрифт:
“Оно еще и ездит!” – едва успел подумать Евстахий, как чудо инженерной мысли, резво докатившись до него, скрипнуло тормозами и, из опустившегося стекла, на него воззрились два черных, как уголь глаза, подчеркнутых изогнутой линией брови, словно пикирующий на дичь беркут.
– Эта ти Эбстафи? – плюнуло на Евстахия из окна.
– Как?! – зачарованно уставившись на «орело-бровь» пробубнил Жданский. – Вы и есть водитель такси “Орхидея”?
– Та! – радостно осклабился позолотой, ответил однобровный возница.
Евстахий нервно глянул по сторонам, затем в приложение, но не обнаружив никаких признаков альтернативной повозки, распахнул скрипучую дверь
“Дорого и Глупо”. – успел подумать Жданский.
– Куда, брат? Домой, брат? – повернувшийся к Евстахию водитель сверкнул золотозубой улыбкой. – Довезу, по-братски!
– Да-да, домой. И желательно побыстрее… – Жданский тут же пожалел, что произнес эту роковую фразу.
Баклажановое чудовище, взвизгнув покрышками, рвануло аллюром, сбиваясь на галоп и, едва не столкнувшись с проезжающим лесовозом, набрало комфортную, для водителя, но отнюдь не для пассажира, скорость.
“Боже ж мой! Так я ему адрес не сказал! Куда он меня везет? А если в лес с целью ограбления или что похуже?” – мысли Жданского проносились в голове, со скоростью болида “Формула-1”, но гораздо медленнее, чем гнал Ашот, временами подпрыгивая в такт ямам на дороге.
– Адрес, брат! Или дорогу покажешь? – словно в ответ на его мысли, произнес золотозубый возница.
– Аноскопический [46] переулок, дом 12. – ответил Евстахий.
– Ас-кона-пичефский дуэнаццат! – немедленно начал диалог с навигатором водитель.
– Ошибка, адрес не найден. – пискнул тот.
– Ассноскапицески дуэнаццат! – повторил таксист.
– Ошибка, адрес не существует. – не сдавалось устройство.
– АНОСКАПИПИЧЕСКЫЙ ДУЭНАЦАТ!!! – рявкнул извозчик, теряя самообладание и изображая противоракетный маневр рулем.
– Ошибка, адрес не найден. – издевательски пискнул навигатор.
46
Аноскопия – безопасное исследование, которое позволяет обнаружить большинство заболеваний анального канала и кольца.
– Трахкши ква! [47] – Золотозубый выругался и стукнул кулаком по крыше салона. – Прости, брат, программа не работает. Говори куда ехать!
Евстахий на секунду призадумался, а потом тряхнул головой и решительно произнес:
– Улица Сталина, 37! – пискнул Евстахий.
– Улица Сталина, 37. Маршрут построен! – мгновенно среагировал электронный болван, на сказанное Евстахием и выдал на экране кратчайший путь. Судя по показателям – ехать было всего минут пятнадцать.
47
Грубое грузинское ругательство. (прим. автора).
“Поеду к Леерзону, надеюсь он будет дома. Может чего умного подскажет”. – подумал Жданский, терзаемый событиями последних часов.
Он закрыл глаза и попробовал представить, что он где-то в Неве Зохаре, на берегу Мертвого моря, лежит в шезлонге, чинно потягивает мохито через соломинку и разглядывает проходящих мимо загорелых женщин в купальнике. Визуализация получалась прекрасно, за исключением женщин – почему-то в голову лезли исключительно немецкие пенсионерки с обвисшей грудью и татуировками на пояснице в виде крыльев бабочек или другого
“Да что ж такое-то?! Даже помечтать не выходит!” – он недовольно открыл глаза и в этот же миг ощутил резкое торможение баклажанового болида, с соответствующими аудио эффектами.
– Приехали, брат! С тебя 274 рубля! – таксист радостно улыбался. – Сдачи нэт, да! Ровни поищи, не обессудь, по-братски!
Жданский заглянул в кошелек, извлек из его недр три помятые сотенные купюры и протянул их водителю, в кои-то веки решив не экономить.
– Сдачи не надо… – Евстахий чувствовал себя настоящим олигархом, эдаким Саввой Морозовым [48] , который жертвует МХАТу, по меньшей мере, полмиллиона рублей.
48
Савву Морозова называли "купеческим воеводой”, но он стал известен благодаря меценатской деятельности. Морозов строил театры, поддерживал художников, писателей, студентов и рабочих. Хотя, Жданскому, он бы и рубля не дал. (прим. автора).
– Вай, вай! Какой щедри! Спасыбо брат! – прицокнул языком Ашот-таксист. – Поставь, пожалуйста, пять звездочек по-братски, да! – тут его голос посерьезнел, а монобровь исказилась, придав взгляду суровый вид. – А нэ то – зарэжу!
Евстахий, так и застыл одной ногой наружу, от такого горячего проявления благодарности, только и крякнул:
– Конечно, конечно! Всенепременнейше поставлю 5 звезд! – и пулей вылетев наружу, юркнул под арку и засеменил внутрь двора.
– Э-э-э! Я пошютиль! Шютке! – только и успел воскликнуть вслед Ашот, но его слова, эхом затерялись в подворотне, так и не достигнув Жданского.
Уверенным, скорым шагом Евстахий мчал к парадной Леерзона, с настойчивостью автогрейдера, раскидывая и подымая в воздух листву и всяческий мусор. Дойдя до двери подъезда, он с грустью вспомнил, что Леерзон, судя по слухам, должен был быть в круизе. Но чем черт не шутит, раз уж все равно приехал – можно и проверить.
"Тем более еще одной “баклажановой поездки” я точно не вынесу”. – подумал Жданский.
Подойдя к двери парадной, он долго звонил в домофон, но никто ему не открывал. Евстахий ещё больше пал духом. На счастье из парадной выходила какая-то дамочка и он, галантно придержав дверь и выпустив даму, шмыгнул внутрь. Поднявшись по лестнице на четвертый этаж, он подошел к звонкам, зачем-то вынесенным на отдельную дощечку посередине обширного лестничного пролета. Место отлично просматривалось с глазков всех квартир.
Наверное, издалека соседям проще и безопаснее наблюдать, кто же там пожаловал и, главное, к кому… – заключил Евстахий – Вуайеристы хреновы!
Отыскав взглядом звонок, с номером квартиры Леерзона, с приклеенной зачем-то сверху этикеткой от крафтового пива (видимо это должно было говорить об эстетствующей натуре обитателя) Жданский неуверенно нажал кнопку.
Прошло меньше пяти секунд, как в утробе за железной дверью что-то шумно лязгнуло, и та распахнулась. Из квартиры на лестничную площадку выкатился невысокий, грузный мужичок, неопределенного возраста, с небритым лицом и торчащими во все стороны волосами. Он был в халате, шелковом платке, мягких тапочках и уже слегка нетрезвый. В руке он держал заляпанный коньячный бокал и странную жидкость, проходившую не то на зеленый чай, не то на “Тархун”. Отличительных пузырьков не наблюдалось из чего Евстахий заключил, что таки нет, не “Тархун”.