Парижский треугольник
Шрифт:
С Мэг все это время творилось что-то невообразимое: она чувствовала себя на вершине блаженства, не только из-за физической страсти, которую ее новый любовник разжигал в ней и тут же удовлетворял, раскрывая новые возможности ее темперамента. Прежде всего, она понимала, что очень любима, и это придавало неожиданную остроту ощущениям. Время для них словно остановилось: перестало существовать прошлое, будущее, Мэг и Грегор сосредоточились друг на друге, а еще на удовольствии, к которому оба так долго стремились.
Как и обещал, он «бросил все» ради нее. Уже трое суток его дожидались в Вашингтоне,
Оскар, казалось, вовсе не удивился, увидев их вместе после столь долгого отсутствия, слегка осунувшихся, но очень счастливых. Хотя оба быстро скрылись в своих комнатах, даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, чему они посвятили последние три дня. Молодой человек молча проводил их взглядом, но в его молчании Мэг прочла сотни комментариев, ироничных и острых, на которые был способен только он, и которые, без всякого сомнения, ей еще придется выслушать. Ей стало страшно встретиться с ним наедине.
Вечером они как бы невзначай собрались в гостиной, хотя в это время обычно никогда не сидели дома. Сначала все трое делали вид, что поглощены телевизором.
– Гм. С машиной все в порядке? – не выдержал Оскар.
– Да, конечно! – в один голос ответили путешественники.
– Оскар, – Грег погладил по руке любимую женщину, – мы с Мэгги решили…
– Да все понятно, отец, – он хмуро смотрел на них обоих, – я могу вас благословить.
– Мы еще ничего не решили! – отрезала Мэг.
Она ушла, и Оскар усмехнулся.
– А знаешь, папа, я раньше думал, что спокойней отнесусь к вашей… близкой дружбе. Но сейчас мне не по себе.
– Не надо, прошу тебя. Я не хочу это обсуждать. Это наше с Мэг дело, и тебя оно не касается. Просто я, как мужчина, должен был первый сказать об этом, чтобы ты не засыпал ее своими дурацкими шутками.
– Мне не до шуток. Мэг для меня – самый близкий друг. И теперь я не знаю, как к ней относиться.
– Ничего не изменилось, Оскар. Она отказалась выйти за меня.
– Слава богу!
– Перестань паясничать!
– Отец, ты меня извини, но мне казалось, что ты уже четверо суток как должен быть в Вашингтоне. Кстати, мама все это время обрывала телефон. Грозилась даже лично приехать.
– Что ей от меня нужно?
– Говорит, тебя все ждут, там какие-то проблемы с поставщиками и судебными приставами, а она не может сейчас надолго покинуть Чикаго, так что ты уж давай сам.
– Придется лететь. Жаль.
– Конечно! Такая красивая сказка прервется.
Грег потерял терпение и заорал на сына, совсем как пятнадцать лет назад, когда тот был маленьким и очень непослушным мальчишкой.
– Оскар, марш спать! И чтобы сегодня я тебя больше не видел в гостиной!
Тот грузно поднялся на второй этаж и весь вечер что-то яростно настукивал на клавиатуре своего компьютера. Грег еще долго сидел в гостиной перед выключенным телевизором.
Глубоким вечером, когда Мэг
– Ты что-то хотел?
– Тебя.
– Грег, я серьезно. Ты ведь завтра улетаешь?
– С чего ты взяла?
– Тебя ждут уже почти неделю, или ты забыл?
Он вздохнул.
– Да, мне придется лететь. А тут еще Мелани звонила.
– Она все чувствует. – Мэг испытала отчетливый укол ревности.
– Я пришел пожелать тебе спокойной ночи. Но целовать перед сном не буду, потому что тогда не попаду на утренний самолет. А может, и вообще передумаю возвращаться.
– Очень остроумно.
– Я хотел бы, чтобы эти три дня, – он закрыл глаза и сделал длинную паузу, – эти НАШИ три дня не стали просто эпизодом в твоей жизни. Возвращайся ко мне скорее. Я тебя люблю, девочка моя. Спокойной ночи.
Он тихо вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Несколько секунд она молча смотрела на эту дверь, подавляя острое желание догнать его. Мелани звонила. И теперь он полетит к ней.
Мэг покачала головой, изумляясь своим мыслям: а ведь Грег стал совсем по-другому разговаривать с ней! Он чувствует себя хозяином положения. Неужели Мелани была права?
7
Оскар недоумевал.
– Я тебя чем-то обидел? Может, я плохо относился к тебе? Или тебе мало места в четырех комнатах, так ты скажи, у меня еще полно гостевых. Мэг, да в чем дело, наконец?! Куда ты собралась?
Она еще раз подпрыгнула на чемодане, чтобы утрамбовать одежду и защелкнуть магниты, но это было безнадежно.
– Ты знаешь, в чем дело.
Теперь они всегда отводили глаза, если речь заходила о Греге. Разглядывая узор на ковре под ногами, она добавила:
– Мне так будет легче. У меня теперь полно денег, и я хоть сейчас могу купить любой дом. Оскар, мне невыносимо оставаться здесь. Я не знаю, как объяснить, но надеюсь, ты сам все понимаешь.
– Понимаю. Но на твоем месте я бы сначала купил дом.
– Ничего, наконец-то у меня будет повод добраться до «Рица».
– А мы… совсем теперь не будем общаться? – Оскар стоял – носки вместе, пятки врозь, как маленький обиженный мальчик, который спрашивает: «Ты больше со мной не играешь?».
Она натянуто рассмеялась и заверила его, что через некоторое время обязательно позвонит ему, чтобы обойти все рестораны и казино Парижа.
Словно черная кошка пробежала между ними после отъезда Грега. Молодые люди уже не могли так легко общаться, как раньше. Оскар воспринял их связь с отцом гораздо серьезнее, чем предполагал, а Мэг испытывала огромную неловкость перед ним, словно провинившаяся школьница. Она нисколько не жалела о том, что произошло, у нее и сейчас еще огонь пробегал по жилам, стоило ей вспомнить те безумные три дня. Но друга она, похоже, потеряла, жизнь в одном доме сделалась невозможной. Вопреки ее ожиданиям, Оскар ни словом, ни намеком не упомянул о случившемся, но так было еще хуже. Лучше бы он сыпал плоскими шутками и пошловатыми комментариями, в своей любимой манере, но это его молчание было просто невыносимо.