Парк-авеню, 79
Шрифт:
– Как прошел день, господин прокурор?
– Нормально. Мы пропустили четырех свидетелей. Вито огрызался, но ни одного показания опровергнуть не смог. Для начала не так уж плохо.
Старик подтвердил:
– Да, мне уже все рассказали.
Я покосился на телефон возле кровати. Наверное, за день трубка раскалилась докрасна.
Шеф задумчиво потер подбородок:
– Знаешь, меня очень беспокоит поведение Вито. Ты раскусил его замысел? А я – нет. Складывается впечатление, будто он готов без боя выдать дамочку на растерзание волкам.
От этих слов у
– Да, сэр. Мне показалось, что ему вообще наплевать на ход процесса. Может, своего туза он оставляет напоследок? Но что это за козырь?
Неожиданно шеф повернул разговор в другую сторону:
– Ты видел Флад? Как она выглядит?
Его пристальные глаза следили за моим лицом. Ответив в тон, я невольно передразнил Старика:
– Видел. Флад выглядит отлично!
– Майк, не забывайся! Ты разговариваешь со своим начальником.
– Сэр, она выглядит прекрасно. Действительно прекрасно. Как всегда.
– Ты по-прежнему неравнодушен к ней?
– Трудно сказать, Джон. Но когда я вижу ее, у меня всякий раз перехватывает дыхание.
Подумав, Старик кивнул:
– Я понимаю тебя, сынок. Пару раз мне пришлось с ней разговаривать. На редкость смела и умна. Пойди она по другому пути, из нее получилась бы великая женщина.
– А может, судьба не дала ей другого пути?
Он жестко отрезал:
– Не верю. У любого из нас есть выбор, и, как бы ни складывалась жизнь, последнее слово за самим человеком. Флад упустила свой шанс.
Я молчал. На память пришел день, когда Мария вышла из колонии для несовершеннолетних. В то утро я одолжил у приятеля машину и, прождав полдня, наконец-то увидел ее возле ворот. По дорожке легко шла девушка с лицом и фигурой Марии, но не Мария. От прежней самоуверенной и веселой школьницы почти ничего не осталось. Она посмотрела на меня, и я понял причину перемены. Мария стала взрослой, очень взрослой. Слишком взрослой. Вряд ли мне удастся испытать столько, сколько пришлось пережить ей. Ее увезло такси, и я оглушенно смотрел, как оно сворачивает за угол. Стало тихо. Меня жгла незаслуженная обида. Как во сне, я сел в одолженную машину и вернулся домой.
Родители ждали нас на кухне за празднично накрытым столом. На отце был выходной костюм и красивый галстук. Радостно улыбаясь, мать выгнула шею – хотела разглядеть прячущуюся за моей спиной Марию.
Спотыкаясь, я втащился в квартиру и с трудом выдавил:
– Ма, она не приехала...
Мать встала, с затаенной болью посмотрела мне в глаза:
– Может, так будет лучше, сынок?
Я кричал, исступленно мотал головой и захлебывался слезами:
– Нет! Не лучше! Мы любим друг друга! Мы нужны друг другу – это я знаю точно. Но почему, почему она не захотела поехать со мной? Что ей мешало?
Отец встал.
– Майк, я перенесу вещи обратно в твою комнату.
Я посмотрел ему вслед – он шел с бессильно опущенными
– Что мне делать, мама?
Мать мягко обняла меня за плечи:
– Забудь ее, сынок. Эта девушка не для тебя.
– Легко сказать: «Забудь». Думаешь, я не пробовал забыть? Пробовал, и не один раз. Не получилось. Пойми, мне уже двадцать один год, я не ребенок. С тех пор, как мы познакомились, Мария сидит в моей голове и моем сердце. Я люблю ее.
Мать опустила руки и насмешливо протянула:
– Любишь? Что ты понимаешь в любви, зеленый мальчишка? Только и можешь слезы лить в материн подол.
Неожиданно ее голос дрогнул и осекся. Мама резко отвернулась – теперь плакала она.
– Мам, не надо. Пожалуйста, перестань. И без того плохо.
Я заглянул ей в глаза и впервые в жизни увидел в них ненависть.
– Перестать? Еще чего! Да я об этой... слышать не могу! Чтоб ей вечно гореть в аду, прости Господи, за все, что она сделала с моим сыночком!
– Ма, может виновата судьба, а не Мария?
– Мария. Запомни, сын: в любой ситуации человек решает сам, как ему поступить. И судьба здесь не при чем.
С той поры немало воды утекло. И вот сейчас, по прошествии многих лет. Старик повторил слова моей мамы. Я смирился с тем, что в своих суждениях люди безжалостны и субъективны. Им никогда не понять ни моего отношения к Марии, ни ее самой. Неужели наступит день, когда я взгляну на все происшедшее их глазами?
Старик снова перешел к обсуждению дел:
– Кого ты собираешься отправить завтра?
Я назвал нескольких свидетелей.
Он подмигнул:
– Ого! Я вижу, ты собираешься уложиться в две недели? Тогда сегодня же садись писать заключительную речь, а то, не успеешь. К этому времени меня должны выпустить, так что можешь рассчитывать на поддержку.
– Спасибо, Джон, но я обойдусь. Когда вы давали мне дело Флад, мы договорились, что никто, включая вас, не станет в него вмешиваться.
Старик сделал наивное лицо:
– А я и не собираюсь этого делать. Веди его сам. Может быть, иногда что-то подскажу... если, разумеется, ты захочешь меня выслушать.
– Нет, сэр. Спасибо. Я сам доведу дело Флад.
– Хорошо-хорошо. Тебе пора. Иди.
И Старик раздраженно отвернулся к стене.
Дома никого не было. Я вошел в темную квартиру и, не раздеваясь, бросился на кровать. Слава Богу, что удалось уговорить мать задержаться за городом. Правда, она узнала, какой процесс предстоит мне вести, и потому почти не сопротивлялась. Как только я закрыл глаза, из темноты выплыло нежное лицо в обрамлении коротко остриженных золотистых волос. В широко открытых глазах светилась гордость. Мария, почему ты гордишься мной? Ведь я из кожи вон лезу, чтобы посадить тебя за решетку. Надолго, на несколько лет. А может, ты надеешься на мою помощь? Вряд ли... За те годы, что мы с тобой не виделись, многое изменилось, и я мог встретить другую. Хотя нет, с первой же минуты сегодняшней встречи мы оба почувствовали неразрывную связь друг с другом. Как когда-то, много лет назад.