Парк
Шрифт:
– Ну, предположим, - соглашаюсь я - а ты-то что так волнуешься?
– Потому что мне не все равно.
– Что не все равно?
– Никак не могу понять, куда он клонит.
– Уедет Вика или нет.
– Ты хочешь, чтобы она уехала?
– Нет, я хочу, чтобы она осталась.
– Зачем?
– Я женюсь на ней!
– сообщает он гордо, как о вступлении в ряды Сопротивления в канун страшной угрозы для Родины.
– Ты не любишь ее, продолжает он.
– Ты сам сказал. И рано или поздно все равно
– Когда ты это понял?
– Неважно. Ты же не женишься на ней никогда? Со мной ей будет лучше. Согласись...
Можно подумать, что он убеждает отдать ему что-то на хранение.
– Да что ты у меня согласия спрашиваешь? Может, у нее спросим?
Тут он чуть-чуть смущается, косит взглядом в сторону, на кусок ржавой трубы. Очень она его заинтересовала.
– Я спросил, - признается после тщательного изучения трубы, - она согласна.
– Что?! Ты говорил с ней?!
Поднимает на меня свои честные глаза и принципиально выдерживает мой взгляд.
– Да. Я сказал, что хочу на ней жениться, и она согласна.
Все это звучит неправдоподобно, как глупый розыгрыш, - и то, что он решил вдруг жениться, и то, что она ответила согласием.
Тем не менее спрашиваю:
– В таком случае при чем тут я? Женитесь, если обо всем договорились.
– Ты же мой товарищ! Это уже смешно.
– Зачем же ты вел с ней эти разговоры, если товарищ?!
– Из-за нее. Со мной ей будет лучше. Ты не можешь это отрицать! Я сделаю для нее все!
– Мне надо с ней поговорить.
– Нет!
– решительный взмах руки.
– То есть как это нет?
– Прошу тебя... Не надо ее мучить.
Обойдя его, иду домой.
Но он находит способ остановить меня.
– Она не хочет с тобой говорить!
– кричит он вдогонку. И я замедляю шаг.
– Она сказала.
– Чувствую, что он говорит правду.
– Честное слово. Поэтому я приехал... Она боится.
– Чего боится?
– Тебя...
– Он укоризненно насупился.
– И я тоже против. Ей сейчас нужно отдохнуть.
– Она дома?
– Нет, - ставит он последнюю точку.
– Она у нас. Маме я все объяснил...
В комнате все прибрано. "Граф Монте-Кристо" поставлен на свое место в шкафу рядом с "Тремя мушкетерами". Из-под пепельницы на столе торчит бумажка. Но это не записка, а квитанция комиссионного магазина на 80 рублей, заплаченные за платье. Почему она не выбросила ее, а, аккуратно сложив, оста вила на видном месте?..
Квитанция лежит на том же столе, где двумя месяцами раньше стоял гроб мамы. И горечь, которую я ощущаю, рассматривая ее, такая же острая, как тогда, в день похорон...
Аллеями парка Счастливчик выводит нас к огромному пивному павильону "стекляшке".
Сквозь запотевшие стены, как в аквариуме, просматривается
Счастливчик стучит пальцем по стеклу. Человек просыпается и, радостно замахав руками, бросается открывать дверь.
– Это мой друг, - предупреждает нас Счастливчик, - никаких денег, обидите человека.
Дверь распахивается. Очень старенький, очень вежливый человек ведет нас к центру зала и, извинившись за то, что придется подождать с полчасика (хаш еще не дошел до кондиции), усаживает за стол.
Заглядываю в кастрюлю. Хаш вполне готов, но, видимо, старик хочет, чтобы мясо полностью отделилось от костей. Рядом с кастрюлей - стопка глубоких тарелок, ложки, завернутые в газету; в полукилограммовой банке, обвязанной марлей, - уксус с натертым чесноком. Все принесено из дома, как, впрочем, и сама кастрюля. Старик похож на охранника: на цепочке, привязанной к пуговице мехового жилета, болтается металлический
свисток.
Подернутая янтарно-желтой пленкой, густая прозрачная жидкость тихо и ровно урчит. Над верхним, кипящим слоем вьется парок, аромат которого оказывает прекрасное противосонное действие. .
– Хорош хаш?
– Он не скрывает того, что хаш интересует его только как предлог: надо же с чего-то начать разговор.
– Мы с тобой так и не поговорили толком.
– О чем?
Не замечает моего откровенно насмешливого тона. Или делает вид...
– Скажи честно, ты не веришь в мою идею? Или...
– он выдерживает многозначительную паузу, - или просто не хочешь мне помочь?
Ну как объяснить хотя бы часть того, что ощущаешь? Даже не пытаюсь этого сделать. Конечно, я не совсем справедлив сейчас, не такой уж он человек, чтобы только из-за своей диссертации стараться. Но то, что в конечном итоге он ее защитит, - это факт. И я говорю ему об этом, чтобы отвязался.
Смотрит на меня с грустной задумчивостью.
– Ты очень изменился.
– А ты нет. Только прошу, не надо объяснять мне, что лучше добывать больше нефти, чем меньше. Я это и без тебя знаю. И то, что общественные интересы надо ставить выше личных, тоже знаю.
– Тогда в чем же дело?
Он жаждет объяснения, он просто требует его. И убежден в своей правоте. В каждом отдельном случае он всегда прав и всегда взывает к самым высоким чувствам.
– Если эксперимент удастся, то по стране в целом можно будет получать дополнительно тысячи тонн нефти...
Какой же, наверное, скотиной выглядит человек, отказывающийся принять посильное участие в столь всенародно важном, по его уверениям, деле!
– ...Теоретически все доказано - такой эффект получается из-за нелинейных характеристик пласта. Но нужно еще практическое подтверждение...