ПарМА. Проклятая колода
Шрифт:
— Да знаю я, какой она орешек. Только не хватало ещё и её искать по всем плоскостям мироздания. Она не понимает… Да и никогда не поймет. Мужчина должен спасать женщину, а не наоборот. Только так.
Блейком кивнул, полностью соглашаясь со словами гардкхастца. В тоже время он достаточно хорошо знал свою бывшую ученицу, чтобы понимать: подобные доводы она отметет с вердиктом: "мужской шовинизм!" и всё равно сделает по-своему.
— И всё же мне кажется, Женя — далеко не единственная причина.
Грег
— А вот тут уже я не уверен, могу ли посвящать тебя в тайны высшей магии.
— При чем здесь магия? — не понял Блейком.
— Ну, ладно… Ты знаешь, как часто рождаются говорящие с картами?
Блейком пожал плечами.
— Без понятия. Судя по тому, как все переполошились из-за Цоя — не часто.
— Он — второй за последние двадцать лет, — сообщил Грег, — а до этого о Говорящих не слышали лет триста.
— Не показатель, — отмахнулся Блейком и кивнул в сторону жилого корпуса, — идём, пока не простудился.
Они двинулись вдоль обсаженной липами аллеи.
— Так вот, — продолжил Блейком, — возможно, пользоваться этими вашими картами может каждый десятый. Но люди живут себе, не зная ни о картах, ни о собственных способностях.
— Есть такая штука, как закон магического притяжения. Он срабатывает в ста случаях из ста. Так было с Эжиенн, теперь с Тимом.
— Погоди! Хочешь сказать, Женька тоже…
— Нет, я не о картах, — помотал головой Грег, — в её случае это была кровь Гардкхаста. Благодаря ей она смогла пройти там, где не сработали ваши приборы. Просто так уж это работает. Так что… будет Говорящий — найдется и карта.
— Хм-м… — Блейком почесал затылок, — правда, что любой не-говорящий умрёт, если попытается взять карту в руки?
— Чистая правда.
Блейком поежился, живо представив, что могло остаться от разгильдяя Цоя, не окажись он Говорящим. Впрочем, дело даже не в воображении. Блейком знал, что может натворить такая игрушка. Он собственными глазами видел обугленный скелет того бедолаги, что рискнул взять в руки артефакт.
Кстати, ту карту назвали "Повелителем молний," и она всё ещё находится в хранилище ПарМы.
***
Пробуждение сопровождалось дикой головной болью. Открыв глаза, Тимур увидел над собой кое-как обструганные потолочные балки, с которых свешивались пучки сушёных трав и разнокалиберные мешочки. Никаких мыслей на тему: куда попал и где вещи, не было. Блин, не собирался же пить!
— Грег! — позвал он, приподняв голову.
Товарища нигде не наблюдалось, зато на соседнем ложе обнаружился огромный мужичище с гривой медных с проседью волос. Услышав голос, он открыл один глаз и хмуро уставился на Тимура.
— Чего шумишь? Не было тут никакого Грега.
— А-а…
— Морши я. Совсем ничего не помнишь?
Тимур помотал головой и тут же со стоном опустился
— Эх, слабая молодёжь пошла, — посетовал Морши и начал, кряхтя, подниматься. — Потерпи. Где-то у меня лекарство было. Брат Сельс из Зеленой обители снабжает.
Придерживаясь за стенку, хозяин дома доковылял до сундука и достал оттуда флакончик темного стекла, который оказался практически пуст. Морши долго рассматривал его на свет, после чего тяжко вздохнул.
— Однако… Куда ж он делся-то? Придется снова ехать…
— Или меньше пить.
— Вчера б такой умный был, — проворчал Морши и потопал в другой угол комнаты, где стояло ведро с водой.
Тимур угрюмо наблюдал, как тот ищет кружку, щедро зачерпывает из ведра, вытряхивает последние капли снадобья из флакона и жадно пьёт.
С видимым усилием оторвавшись от кружки, Морши передал ее гостю. Тим осторожно принюхался к отдающей плесенью жидкости, сделал глоток, второй…
— Давай- давай, до дна.
Подействовало на удивление быстро. В голове прояснилось, а желудок перестал подпрыгивать. Вместе с нормальным самочувствием вернулась и память. Придорожное кафе, карта, охотники. Глобус, склад, новый мир. Хищник этот… как его там? Храм Трёх, портрет Воителя Ши, Морши… мудрейший алкаш с его самогоном, будь он неладен!
«Юлий, ответь Тамерлану!» — Тим в очередной раз попытался связаться с ПарМой, но ответа по прежнему не было. Проверил унер — тот исправно продолжал писать, что не могло не радовать. Вчерашний вечер с его грандиозной попойкой в памяти отложился какими-то рваными клочьями.
Морши уже выставлял на стол остатки вчерашнего ужина, ворча, что Нимма снова проспала, и в доме нечего жрать, и кому, к синим юхам, нужны такие работники?!
Означенная Нимма, девчонка лет пятнадцати, миленькая блондинка, одетая в белый корсаж и длинную клетчатую юбку, объявилась на середине пламенной речи, бросила на гостя заинтересованный взгляд и тут же зарделась, как маков цвет.
— Где так долго? — тут же накинулся на девчонку хозяин дома, мгновенно утратив интерес к сервировке, и с видом смертельно уставшего человека уселся на табурет у стены. Тот протестующе скрипнул, но выдержал.
— Так только вторые петухи пропели, дядя Морши!
— Третьи!
— Вторые!
— Говорю, третьи!
— Вторые! Бабушка после первых корову сдоила, а молоко-то ещё теплое!
— Вредная девчонка, не переговоришь тебя, — беззлобно буркнул Морши, — Вот будешь много болтать, попрошу Кхалу мне еду носить.
Девчонка, уже начавшая выставлять на стол снедь: молоко, сыр, пирожки — испуганно ойкнула и прижала ко рту руку.
— Да что вы такое говорите, Кхалу! Она злая и холодная, и её коровы боятся. У такой и молоко скинет…