Пароль - Балтика
Шрифт:
– Гвардейцы, нельзя ли уменьшить свет!
Все рассмеялись: и у Николая Дмитриевича Иванова наград много. Шумно расселись, смотрели на бутылки с трофейным вином, которое раздобыли интенданты, потирали руки:
– Пропустим по одной-другой!
Вошел Герой Советского Союза гвардии подполковник Борзов.
– Ну, сейчас будет тост, - шепнул мне Иванов. Борзов услышал. Улыбнулся:
– Тост будет без водки.
– Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, - вздыхает Николай.
...Первый гвардейский получил задание - ночная крейсерская операция в дальних районах Балтийского моря
Полет прошел без встреч с "мессершмиттами", мины мы поставили точно.
Однажды в ожидании приказа летчики собрались на командном пункте. Борзов переговорил по телефону со штабом, взял карту. Всем ясно: полет.
– Ночью пойдем на Либаву и Мемель. Действовать без шума: подойдем на планировании. Торпедоносцы сохраняют дистанцию. Ночь темная, туман движется в нашу сторону. Наверняка встретят ночные истребители противника, будьте внимательны, - говорит командир.
Поразительно хладнокровие Борзова. А мы ведь знаем, что прошлой ночью Иван Иванович вел торпедоносец по тому самому маршруту, по которому предстояло лететь нам. Выполнив задание, командир возвращался. Штурман Котов крикнул:
– "Мессеры"!
Двухмоторный "Мессершмитт-110" всеми пушками ударил в живот машины Борзова. Она задрожала от рвущихся снарядов. Фюзеляж торпедоносца оказался распоротым. Бензин выплеснулся из баков и окатил экипаж.
Передать о настигнувшей опасности стрелок-радист не мог: рация оказалась поврежденной, антенна болталась.
Подполковник бросил торпедоносец вниз, на лес, скользнул в сторону и вырвал машину над деревьями - темным мрачным массивом - и на бреющем привел самолет на базу. В ту же ночь фашистский перехватчик атаковал и самолет Меркулова...
Сейчас Борзов напоминает о бдительности, требует проверить вооружение. Предполагалось, что я лечу в экипаже гвардии .лейтенанта Чистякова, но Борзов решил иначе.
– Летите с Шишковым, - приказ командира полка. Наш самолет уходит в воздух. Взлетаем без прожекторов, отрываемся от бетона, гудим над лесом, темной стеной встающим за летным полем. В наушниках голос командира:
– Будьте внимательны!
– Есть! - отвечаем по очереди.
Николай Иванов теперь - флаг-штурман эскадрильи. Как всегда, он спокоен и настроен весело.
Стрелок-радист гвардии младший лейтенант Федорен-ко в противоположность штурману подчеркнуто серьезен. Федоренко, как и Иванов, стал офицером во время войны. Он не раз смело отражал атаки гитлеровских истребителей. Молодым воздушным стрелкам он внушал:
– Когда нападают "фокке-вульфы", не суетитесь. Прицельтесь и жмите на гашетку. Спокойно. Ну, а если собьете, до земли глазами не провожайте, осматривайте небо...
Гвардии сержант Китаев тоже крепко усвоил методу Федоренко: прицелься получше - и жми... Он не раз поддерживал друга огнем спаренных крупнокалиберных пулеметов.
Летим на высоте сто метров. Внизу светлые огоньки хуторов и деревень. Близ истребительного аэродрома, где базируются армейские летчики, даем условную ракету:
не дай бог свои собьют...
Железная дорога,
Стою в фюзеляже, через стеклянный колпак астролю-ка смотрю на сгущающийся туман. Шишков пробует пробиться вверх. Безуспешно! Уже -непроницаемая густая сплошная белая стена на пути торпедоносца.
Вверх идти нельзя: начинается обледенение. Машину бросает. Что-то непонятное в ее поведении. Как нервная дрожь мерзнущего человека. Упираюсь головой в стекло, так лучше видно землю. Она все ближе с каждой секундой. На нашем пути возвышенность; надо быть осторожным.
По приказу командира Федоренко радирует: "Погоды нет, сплошной туман".
Шишков спешил предотвратить вылет друзей, но, взглянув на часы, понял: все торпедоносцы уже поднялись в ночное небо.
– Товарищ командир, - настороженно спрашивает Федоренко. - Мы будем возвращаться?
– Мы? - слышится мальчишески звонкий голос Иванова. - Мы пройдем.
– Верно, мы пройдем, - подтверждает Шишков. Голос у Шишкова спокойный, негромкий. Я не вижу командира, мы в разных кабинах, но мне кажется, что он рядом.
...Капельки воды, тысячи капелек, быстро превращаются в лед. Вибрация самолета усиливается. Надо снова снижаться, и Шишков ведет машину вниз, пока позволяет стрелка высотомера.
– Мы однажды с Пресняковым в такую кашу влезли. Крылья льдом покрылись, не тянут моторы и все, - делится воспоминаниями Иванов. - Пришлось торпеду сбросить...
– А мы мины будем сбрасывать только в точку, указанную Борзовым, отвечает Шишков.
Сколько бы не менял торпедоносец курс, он неизменно приближался к цели. Слева возвышенность. Легко врезаться. Но Шишков внимательно изменял курс, когда этого требовал штурман. Иванов вдоль и поперек измерил край, знал все пути-дороги, но сейчас не видно ни дорог, ни других ориентиров.
Плыл туман, били по крыльям и превращались в лед капли дождя, и самолет тяжелел под их весом. Так мы летели в тумане, веря лишь расчетам Николая Иванова. Оборвался лес. Торпедоносец получил десяток метров для маневрирования. Шишков сразу использовал эту возможность.
Знаю Шишкова с лета сорок третьего года. Это на войне большой срок. Он родом из Башкирии. В девятнадцать лет надел армейскую форму. После авиаучилища служил в одной из эскадрилий ВВС Красной Армии инструктором. В полку Шишкова все, начиная с командира и кончая матросами, охраняющими самолеты, очень любят. Прежде всего, конечно, за отвагу. Но не только за лее. Вызывает уважение его спокойствие в воздухе, скромность и доброжелательность на земле. В сорок четвертом Шишков, еще комсомолец, водил большие группы на торпедные и топмачтовые удары. Конечно же, гвардейцы, особенно новички, волновались. Шишков вселял в них уверенность не только личным хладнокровием, но и простым, добрым словом, необидной шуткой. Если, направляясь к самолету, забежишь вперед, Шишков с улыбкой остановит: