Пароль: я – Грех
Шрифт:
Я схватился за голову и взъерошил и без того всегда торчащие волосы. Мой взгляд остановился на лежащем на полу.
– А это тогда кто?! И… Кто меня запер?! И тебя приковал в наручники?! И…
Лёха! Ты же знаешь, мне пить нельзя! У меня сразу проявляется патологическое опьянение!
Девушка, во взгляде которой угадывалось недоумение, осмелилась спросить:
– Ой, Гриша, ты, наверное, запоец?
Я истерично хохотнул, но тут же взял себя в руки.
– Не запоец и не запивец. Патологическое опьянение – это такой редкий синдром. Чуть спиртное попало внутрь, и человек не ведает,
Как я и ожидал, цыган попытался уйти от ответственности.
– Так ты же сам можешь в физиономику свою… прошлое позырить! Ну и зырь, а то ты же знаешь, всё равно привру то там, то сям!
Я попытался пригладить волосы на голове.
– Могу, но не буду – боюсь! Ты лучше расскажи, сильно не привирая, а с прошлым я после разберусь.
Цыган переглянулся с подругой, словно ища поддержку.
– Ну, значит, дело было так… (Меня передёрнуло.) …Ты, Грех, сначала не хотел танцевать, но с соком получилось балдёжно! Тебя было не вытащить с танцулек, а потом ты намахнул на бутершарф с Гулькой, и вы решили с ней махнуть в деревню. Ты собирался знакомить её с отцом…
Я остановил словоохотливого друга. Мало было добиться от него рассказа, надо было попасть на его волну, чтобы понять, о чём речь, и не забывать эту волну направлять в нужное русло.
– Постой, Лёх. Я так понимаю, за авансом мы так и не съездили? Помню, что ты поделил деньги в моей квартире – и все-ё-ё! Давай пляши с этого места!
Цыган озадаченно почесал лоб.
– Нам некогда было авансы получать… Да, Грех, ты пропустил много интересного! Мне даже обидно за тебя… Значит, я поделил еврики, пересчитал свою доляху, гляжу – всё в ажуре, бабло в поряде. Ты свою пайку бобла перетряхивать не стал. Закинул под кровать пачку евриков, сказал, что на чёрный день… И мне говоришь такой: «Пойдём, Лёх, поесть по-человечьи – в кабак». Я те толкую: «Нафига нам кабак, купим килограмм пельменей с кетчупом – нам хватит…»
Я сурово посмотрел на друга.
– Шишков! Я же просил привирать слегка, а не ставить всё с ног на голову. Значит, ты уболтал меня сходить в ресторан – так?
Цыган виновато опустил взгляд.
– Да! Но ты сразу согласился. В кабаке я чиксанулся с… – цыган виновато посмотрел на свою подругу. – Иришка, я ж тебя тогда не знал! Вот, чиксанулся с Гулькой и Танюхой, они сбежали от своих блендеров и были одни. Мы пригласили к себе за столяк. Вот Гулька и набулькала тебе водки в сок. Потом – шурум–бурум, ты тащишь Гульку к тачке…
Я решил уточнить.
– Что это за шурум–бурум?
Друг выразил недовольство, что его перебивают.
– Шурум–бурум – это твои танцульки… Вот, значит, я отговариваю тебя, ещё типа рано, а на улице поздно. Гулька такая говорит: «А слабо в Тюмень на тачке прокатиться?» Там типа есть ништяковский крутой отель – то ли «К Вали», то ли «У Вали»…
Голова раскалывалась, я потёр виски.
– Надеюсь, ты не про «Кволити – отель»?
Друг криво улыбнулся. Сверкнули фиксы.
– Да,
Я по-новому взглянул на ситуацию.
– Так мы в Тюмени, или уже вернулись в Курган?!
Девушка хихикнула, друг взглядом осадил подругу.
– Уж лучше бы ты, Грех, вспомнил, чё да как… В Тюмени мы потусили, ты потанцевал… Чёт я с тобой по душам там трепаться стал, ну и ляпнул, чё с младенчества в Ленинград… он Петербург щас… хотел попасть, посмотреть белые ночи и…
Я почувствовал, как меня пробрал нервный озноб.
– И что? Мы пустились вчетвером на такси в Питер с факелами?
Цыган, поджав губы, помотал головой.
– Про факела забудь, не путай меня!.. Грех, мы с тобой не поехали. Ты девок отправил на тачке, а мы полетели. В самолёте мы с тобой раздавили шампусик и утром прилетели в Ленинград.
Я сквозь зубы спросил:
– Куда я отправил девок на такси, и шампанское в самолёте мы раздавили или выпили?
Цыган хотел было хихикнуть, но, взглянув на меня, передумал.
– В Курган они упёрли, а шампусик мы выпили…
Мне пришлось вытереть вспотевший лоб.
– Хорошо, что не в Питер отправил, а … шампанское лучше б раздавили, чем выпили. Валяй дальше!
Друг обнял подругу и продолжил:
– Мы сели в тачку, и ты водиле задвинул про крутую гостиницу, чтобы он вёз нас туда. В звёздочную, чтобы она была люксовая. Иринка, в какой гостинице мы жили?!
Девушка провела пальчиками по чёрной кучерявой голове цыгана.
– Гостиница «Гельвеция», четыре звезды, двухместный номер класса люкс. С таким чудным двориком – эх…
Я огляделся и развёл руки в стороны.
– Так, понимаю, это всё – не «Гельвеция», и номерок не с двориком. Как мы попали в подвал театра из четырёхзвёздочного отеля? Плохо себя вели?!
Цыган кивнул.
– Очень плохо, Грех! Пока ты в баре шурум–бурум, я надыбал у хороших людей чё хотел…
– Погоди, Лёх, ты говоришь – шурум–бурум, я что – в баре принялся отплясывать?
Друг серьёзно пояснил:
– Нет! Ты пиво пил, а я узнал, где казино. Нелегальное, но нам-то чё… Тебе-то без разницы. Ты же знаешь, мне на бабусики играть нельзя – слово мамке дал. Мы решили, ты будешь карту метать. Пока ты развлекался, я встретил свою любовь – Иришку. У её подруги в баре парень бабки стрижёт, там я её и охмурил…– Цыган поцеловал свою подругу – Ты мой выигрыш! А ты, Грех, продул тридцать штук евро в рулетку! Меня не слушал и делал всё по – своему! Потом мы вернулись в гостиницу, и я продал свою тачку…
Я сглотнул.
– Какую ещё тачку? Ты ни про какую машину не говорил!
Цыган сделал удивлённое лицо.
– Точно, не говорил?! Эх… Это был красный «шевроле», не новьё, а чё делать?! Он типа моя мечта – да – а!.. Вот я его продал, значит, и в казино. И опять облом, нет фарта, хоть сдохни! В общем, если не считать десятки, что ты заныкал в Кургане под кровать, сейчас у нас пять штук евро… и мы в подвале у Иришки на работе. Она здесь пастрижёр и костюмер.
Я удивлённо переспросил: